Комнату обдало жаром, воздух зашипел. Коттен поежилась. Пожилой джентльмен пронизывающим взглядом смотрел на нее.

Джон уставился на человека в дверях.

— Недостающий десятый рог, — сказал он. Коттен вдруг пошатнулась от пронзительной боли в глазах — так ноют зубы, если слишком быстро съесть мороженое, только сейчас было гораздо больнее, словно раскаленные иглы вонзались в череп, в глазные мышцы, будто горел мозг, зажатый в тисках.

Коттен приложила левую ладонь козырьком ко лбу и крикнула:

— Джон, выведи нас отсюда! Я ничего не вижу. Щелкнула застежка, Джон взял Коттен за руку и что-то вложил между большим и указательным пальцем. Его крест.

Джон взял ее за запястье и поднял руку.

— Мы должны выйти вместе.

Он потянул Коттен вперед, произнося нараспев:

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Славнейший предводитель Небесного воинства, Святой архангел Михаил, защити нас в борьбе и брани нашей против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных…

Боль ослабла, и Коттен, моргнув, увидела Джона. Капли пота блестели у него под носом и на лбу. Но на лице и в голосе была решимость. Он устремил взгляд на старика, который превратился в мираж, дрожащее видение, словно пар, поднимающийся с мостовой. Глаза болели, ей пришлось закрыть их.

— Коттен…

Голос пронзил ее нервы, словно электрический разряд, и комнату наполнил аромат свежескошенного сена, лущеной кукурузы, полей Кентукки.

— Ты меня не забыла, правда? — спросил голос.

— Папа! — воскликнула Коттен, вся во власти эмоций.

— Это не твой отец, Коттен. Он лжет, — заявил Джон, шагнул вперед и продолжил экзорцизм: — И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, на землю…

И снова голос — теперь на языке, понятном только ей одной.

— «Cri sprok inhime. Sprak dien e vigo». Слушай меня. Ты моя дочурка.

Она ощутила, как Джон крестится их сплетенными руками. Еще три шага вперед.

— Именем Иисуса Христа, Господа нашего.

— «Gril te», — голос Ванессы. — Доверься мне, Коттен. Я умерла за тебя. Отойди от священника. Это он лжет.

— Хватит! — закричала Коттен, зажимая уши руками. — Несси, прости меня.

— Не слушай эти голоса, Коттен, — крикнул Джон. — Это его трюк. Он хочет лишить тебя воли.

— Нет! — завизжала Коттен.

Голос старика гремел. Звякали стеклянные колбы.

— «Типка tee rosfal ее Nephilim». Ты нефилим. Ты принадлежишь падшим. Ты одна из нас.

Джон еще сильнее сжал руку Коттен.

— Не слушай!

Раздался свист, словно из котла вырывался пар, и ее кожу обожгло горячее дыхание старика.

— Се, крест Господень, бегите силы диавольские… Да будет милость Твоя, Господи, на нас.

Джон перекрестился. Ее обдало горячим ветром — адский ураган.

— Изгоняем тебя, — говорил Джон, — всякий нечистый дух, всякая сатанинская сила, всякое наваждение адского врага, всякий легион…

Боль в голове усиливалась. Коттен спотыкалась и шаталась. Она испугалась, что ее сейчас вырвет. Джон подталкивал ее вперед.

— Повелевает тебе Бог-Отец… Крестное знамение.

Пол будто задрожал. Горячий ветер, дрожь по всему телу — она куда-то падала. Коттен снова попыталась шагнуть, но подвернула ногу.

— Повелевает тебе Бог-Сын… Крестное знамение.