– Тогда можешь на меня положиться. Когда тебе нужна эта бомба?

Кастелле так страшился постоянного раздражения комиссара Сервионе, что решил не рассказывать о своем разговоре с Базилией. Чего бы он добился? Сервионе только еще раз отправился бы изводить старуху, из которой (по твердому убеждению инспектора) не сумел бы вытянуть ничего нового. Базилия стала бы все отрицать, и злоба разочарованного комиссара снова обрушилась бы на его, Кастелле, голову.

Инспектор получал отличные характеристики от всех начальников, с какими ему только приходилось работать. Им нравилась склонность молодого человека к анализу, умение мыслить логически и не слишком доверять воображению. Надежный парень, ничего не упускавший из виду. Кастелле догадывался, что теперь, после убийства двух подручных Консегюда, в деле Вилльфранш появился новый фактор – страх, и его никак не следует сбрасывать со счетов. Безликий противник куда опаснее известного врага. Полицейский больше не сомневался, что банду Консегюда решили уничтожить корсиканцы из старого города. Древние старики, вдруг превратившиеся в убийц, это какая-то фантасмагория, жутковатая сказка о злых феях… Кастелле думал, что, узнай Консегюд и его присные, с кем имеют дело, их охватит паника. А пока он решил сыграть на тревоге, постоянно живущей в сердце тех, кто в той или иной мере ведет войну с полицией. Тут-то инспектор снова вспомнил о Юбере.

Хозяин «Веселого матроса» заснул только на рассвете и, пробудившись, вовсе не чувствовал себя отдохнувшим. По правде говоря, парень совсем пал духом. Юбер проклинал слабость, из-за которой он согласился подтвердить алиби Фреда и его дружков. С тех пор он жил в постоянном страхе. Смерть Бенджена и Пелиссана не встревожила Юбера, даже наоборот. Он думал, что оба стали жертвами очередного сведения счетов (явления, очень распространенного в их среде), и от души желал того же их приятелям – чем раньше сгинет банда Консепода, тем скорее он избавится от вечного трепета. Неожиданное появление инспектора отнюдь не успокоило Юбера. Решив, что обнаружено тело Кастанье, он смертельно побледнел.

– Вы… вы пришли… по делу?

– Нет, хочу отдохнуть часок-другой.

– А почему у меня?

– Просто мне здесь нравится.

– Как же…

– Да что с вами, Юбер? Вы всех посетителей принимаете так радушно… или не любите только полицейских?

– Терпеть не могу шпионов!

– Так вы воображаете, будто я пришел сюда шпионить? И что интересного я мог бы найти?

– Откуда мне знать?

– Так чего ж вы так волнуетесь?

– Я не волнуюсь!

– И совершенно напрасно… Нам так и не удалось доказать, что вы солгали и дали ложные показания.

– О… о чем вы говорите?

– Как о чем? Да о липовом алиби, которое вы предоставили Кабри и прочим, – с самым простодушным видом ответил Кастелле.

– Вы не имеете права…

– Послушайте, Юбер, я же вам сказал, что мы не можем ничего доказать! Заметьте, при этом мы ничуть не сомневаемся в вашем пособничестве убийцам… Впрочем, не мы одни…

– Что вы имеете в виду?

– Разве вы не слышали о смерти Бенджена и Пелиссана? – с наигранным удивлением спросил полицейский.

– Да, но не понимаю…

– Юбер, их обоих прикончили те, кто решил отомстить за убийство Пьетрапьяна.

– Чепуха!

– Ну, воля ваша! А я могу только восхищаться вашим спокойствием.

– Пустяки. С чего бы мне нервничать?

– Не скажите… В управлении следственной полиции настроены куда менее оптимистично, чем вы… Там полагают, что следом за первыми двумя отправится вся банда Консегюда, а вы, обеспечив этим типам алиби, невольно стали их сообщником.