|
В квартиру, казавшуюся подозрительной, забирались чекисты и оставались там дежурить, никого не выпуская, а тех, кто заходил, задерживали. Так посетители, иногда совершенно случайные, попадали, как рыба в вершу; мог попасть священник с причтом, молочница, татарин — старье-берем, приятель сына, подруга дочери. Дня через три засада снималась, чекисты уходили, отпустив большую часть задержанных на все четыре стороны, а иных забирали с собой». (Поразительно — опять же — другой город, несколько другое время, а как похоже на «формирование» «Заговора Таганцева»!)
«Большое значение имели хлопоты, — вспоминает далее князь С. Голицын, приводя еще одну типичную для той поры примету времени, о которой мы еще вспомним в связи с анализом «Дела № Н-1381». — Надо было найти ход к какому-либо видному коммунисту и постараться убедить его в невиновности арестованного. И нередко благодаря своему авторитету этот коммунист, или хорошо знавший ходатая, либо самого арестованного, или только одним ухом слышавший о нем, снимал трубку — и вскоре заключенный выпускался на свободу. Таких коммунистов называли «ручными»... Система хлопот действовала с начала революции до середины тридцатых годов. Но .все это касалось арестованных, более или менее невиновных» (с. 24-25).
III. На весах чекистской Фемиды...
Что такое быть «виновным» или «невиновным» перед советской властью, перед революцией, которую были призваны защищать органы ВЧК? Были ли виновны хоть в чем-либо расстрелянные по «таганцевскому заговору» Н. И. Лазаревский или князь Ухтомский? Беру фамилии наугад — они стоят рядом в списке расстрелянных по постановлению Президиума губернской чрезвычайной комиссии от 24 августа 1921 г. Кто такой Ухтомский Сергей Александрович, 1886 г. р., уроженец Новгородской губернии, ассистент художественного отдела Русского музея? В чем провинился скульптор, кроме своего происхождения, перед своими соотечественниками? В обвинительном заключении сказано: доставлял Петроградской боевой организации для передачи за границу «сведения о музейном деле и доклад о том же для напечатания в белой прессе». В голове не укладывается, как нормальные психически люди всерьез могут приговаривать к смерти человека за такие вот «преступления». А если к этому добавить, что статья С. А. Ухтомского «Музей и революция», не содержавшая ни слова лжи, была <style name="a2">единственным реально обнаруженным сотрудниками Генеральной прокуратуры России «обвинительным» материалом в деле, по которому проходили десятки расстрелянных? Как тогда постичь запредельную логику? Я еще вернусь к одному из сфальсифицированных дел («Комитет боевой организации»), составивших «большое дело» под названием «Петроградская боевая организация». Пока же, забегая несколько вперед, замечу, что статья С. А. Ухтомского фигурировала в нем с первых мгновений. Дело в том, что 31 мая 1921 г. уполномоченный Петроградской губчека Александров в рапорте в Президиум Петроградской губчека сообщил об убийстве на финской границе в ночь с 30 на 1 мая 1921 г. Ю. П. Германа, у которого были, якобы, обнаружены «по тысяче экземпляров листовок с заглавиями»: 1. «Граждане» — о расстрелах коммунистами лучших рабочих, — подписаны «Боевой комитет»; 2. «Крестьяне, комиссары отбирают у вас хлеб, обещая отдать, но не отдают, а платят пулей» — подпись «Народный комитет»; 3. «Ко всем» — «Большевики распинают Россию...» Кроме того, у него обнаружена почтовая переписка, списки районов с объяснениями, порядок связи, статья «Музей и революция», письмо от 20. |
