|
Часть «взятых в засаде» была, однако ж, арестована, подключена к тому или иному делу и — репрессирована, в зависимости от фантазии и размаха того или иного работника ЧК. И тем не менее оставалась еще довольно большая группа. Первый энтузиазм фабрикантов «Заговора Таганцева» поутих, поослаб, держать сотню явно невинных людей на дефицитных тюремных площадях было нецелесообразно, пользы для дальнейшего витка «красного террора» от них не было никакой. И порешили их выпустить. Всех еще раз проверили до десятого колена и до четвероюродной тетки. Всех сильно попугали и постращали. И всех выпустили. Правда, как мы знаем из процессов 30-х гг., а точнее, из арестов 30-х гг., когда «дела» пеклись с потолка, сам факт задержания в 1921 г. мог послужить в 30-е гг. достаточным основанием для нового ареста и наказания. Редко кто, хоть как-то задетый «карающим мечом», мог спокойно встретить старость в нашей стране. Обычно такая царапина была шрамом на всю жизнь...
<style name="11">В материалах многотомного «Заговора Таганцева» часто встречаются приобщенные к делу так называемые «агентурные разработки», свидетельствующие об искусственном создании различных контрреволюционных организаций в различных отраслях народного хозяйства, участники которых были привлечены к уголовной ответственности по делу о «Петроградской боевой организации». <style name="11">Так, в материалах дела имеются составленные по агентурным разработкам, или, проще говоря, на основе доносов сексотов и «доброжелателей», списки подозрительных, неблагонадежных, социально не близких и иной, говоря языком того времени, «контрреволюционной сволочи». <style name="11">Интересны и сами списки, ибо в них немало известных в те годы фамилий людей, способных составить гордость нации, — представителей творческой интеллигенции, университетской профессуры и т. д. <style name="11">Интересны, завораживающе поразительны, ибо — не выдумка писателя, документ эпохи — замечания и ремарки на этих списках, сделанные разного положения чинами карательных органов, а то и высоких партийных инстанций. <style name="11">Вот, например, «Список профессуры, проходящей по делу Таганцева». В нем 33 человека. На последней странице читаем резолюцию: <style name="11">«А. С. 12.03.22. Их выслать всех. Мотивировка ясна». <style name="11">В «Списке общественных деятелей (литераторов) и профессуры» — 43 фамилии. В конце списка — резолюция: <style name="11">«Не хватает Кулишера. В этом списке есть ошибки: 1) <style name="11">Иванов-Разумник с-р, а не меньшевик. 2) <style name="11">Тохтарева не за что высылать. <style name="11">Список надо сократить». <style name="11">Не позавидуешь гражданину Кулишеру — наверняка ведь ошибку исправили и разыскали несчастного Кулишера. Не позавидуешь и представителю более известной на Руси фамилии — Иванову-Разумнику — какая ему, в общем-то, разница, — вышлют его из родного города как эсера или как меньшевика. <style name="11">И уж полное умиление вызывают сегодня слова о Тохтареве, которого «не за что высылать», как будто остальных четыре десятка профессоров и литераторов «есть за что» Ведь даже для такого большого и культурного города, как Петербург, это была огромная, для духовной ауры города невосполнимая потеря. Возможно, это поняли и в «Большом доме». И решили оставить Петрограду не только малоизвестного нам ныне Тохтарева, но и ряд других университетских профессоров, переводчиков, поэтов, египтологов, славистов и прочую «контрреволюционную сволочь», которая была еще необходима правителям. |
