— Да, история учит терпению, — заявил он горделиво, — в том числе и история Бурбонов. Как только они начинали слишком придирчиво контролировать действия своих подданных, все рушилось. Пожалуй, я пойду. Об итогах расследования прошу известить меня лично. Ночевать я буду в ночлежке за Обводным — моя квартира слишком опасна.

Он с неизъяснимой грацией поклонился тремя разными поклонами присутствующим и неторопливо вышел вон.

— Что это было? — Пересохшие губы доктора едва шевелились от пережитого потрясения. — И зачем вы без конца дрыгали ногой, Софрон Ильич?

Но Софрон Ильич не успел ответить, потому что раздался истерический хохот Марии Николаевны Муромцевой.

Справившись с первым удушающим приступом смеха, она подбежала к Бричкину.

— Я все поняла, Софрон Ильич! Все поняла! Вы нарядились вчера в мамино старое платье! Вот почему оно висит в гардеробной совершенно мокрое!

Бричкин порозовел и потупился.

— И устроили засаду у Бурбона. А он вас обнаружил. Так?

Доктор возмущенно фыркнул.

— Едва на крышу выбрался, — повинился Бричкин, — неудачно спрыгнул с какого-то сарая… Больше всего боялся, что собачонка за мной увяжется, я же выходов в этих трущобах не знал, наугад пробирался.

— Но почему в женском платье? — недоуменно осведомился доктор и нарвался на презрительные взгляды практикующих детективов.

— Переодевание — обычная технология сыска. А прилично одетые дамы как правило не вызывают подозрения, — холодно прокомментировала Мура и ласково обратилась к Бричкину. — Но зачем же вы пугали мсье Лузиньяка?

— Он вернулся раньше, чем я рассчитывал, и больше никуда не уходил. Я долгонько в нише среди тряпья просидел. Хотел потихоньку скрыться, когда он лег спать. Да он проснулся, чутко спит. Какую чушь я нес, едва помню.

— Насчет вас, Софрон Ильич, не знаю, — ворчливо заметил доктор. — А вашему клиенту могу поставить стопроцентно точный диагноз. Мания величия и мания преследования. Точка.

Софрон Ильич выдержал паузу и возразил:

— Но дело в том, что я действительно обнаружил, что в отсутствие мсье Лузиньяка кто-то приходил в его квартиру и что-то искал!

— Оружие у вас с собой, Павел Миронович? — хрипло спросил Вирхов.

— Так точно, — отрапортовал ликующе кандидат. — Будем брать на месте?

— Если не опоздаем.

Вирхов лихорадочно покрикивал на извозчика, понуждая его лихачить и гнать с опасной для жизни скоростью. Впрочем, Герасим Быков и так старался показать свое извозчичье искусство в наивыгоднейшем для себя свете. Всяких седоков приходилось ему возить по городу, в том числе и государевых служащих, но такого капризного и властного барина он еще не встречал. И чего так командует? Вчера на извозном дворе узнал, что Вирхов — известнейший следователь. Эка невидаль! Были случаи, что Герасим возил седоков и в соболях! А не в простых черных мерлушках!

Свернув к ресторану «Семирамида», огненная вывеска которого светилась и днем и ночью, извозчик и его пассажиры сразу поняли, что в «датском королевстве» не все в порядке.

Тротуар и часть мостовой перед входом в ресторан были оцеплены конными и пешими городовыми. На расчищенной площадке наблюдалось скопление полицейских чинов и непонятная суета.

Эффектно осадив лошадь у противоположного тротуара прямо напротив стеклянных дверей «Семирамиды», извозчик услышал повеление ждать и увидел стремительно удаляющиеся спины своих седоков. После коротких переговоров цепь полицейских перед его седоками разомкнулась, и они исчезли в сияющем электричеством зеве вестибюля.