Астрель вздрогнула и зябко повела плечами под тонкой шалью, хотя утро было жарким.

— Я знаю, — сказала дочь раджуба, — что тот, кому суждено испытать Взгляд Кобры, либо погибает в страшных мучениях, либо живет очень долго и, как говорят, может даже обрести вторую молодость. У Девятирукой свои пристрастия.

— Да, — кивнул вазам, — любовь богини столь же сильна, как и ее ненависть. О том ведомо и небожителям, даже Сома не станет ссориться с Девятирукой. Мы вернем Плод Желаний его жрице, а наша грозная покровительница проследит, чтобы Вичитравирья не использовала Золотой Орех нам во вред.

Советник тонко улыбнулся, довольный тем, что в силу своего высокого положения и тайных знаний смеет рассуждать о делах богов, как об обычных дворцовых интригах. Не зря он столько сил и времени положил на изучение священных шастр, не зря вместе с брахманами участвовал в леденящих кровь обрядах за черными стенами храма на рыжем холме. В награду за труды он, Вегаван, получит прекраснейшую из женщин и власть над Гадхарой. И не только: он не станет сиднем сидеть в Городе Слона, как делает это старый раджуб, он отправится во главе кшатриев к стенам Дангуна, за которыми прячутся трусливые люди-собаки, он покорит их своей воле и завладеет священным талисманом песьеголовых. А там, если захочет Кали, войска двинутся на Айодхью, и он взойдет на престол Вендии, чтобы избавить народы от власти Деви Жазмины и основать новую династию!

Не следует, однако, прыгать через ров прежде лошади, одернул себя вельможа. Всему свой черед, и пока Совет не передал ему власть, он будет добросовестно играть роль советника раджуба, преданного и услужливого.

— Пора, — повторил вазам, снова кланяясь Астрель, — отправимся в шатер и займем места, нам подобающие.

Надеюсь, ненадолго.

И они, разойдясь, двинулись каждый в сопровождении своей свиты через мраморное кружево залов — навстречу судьбе.

* * *

— Ты должен поносить меня последними словами!

— Это еще зачем?

— Таков обычай. Надо, чтобы все думали, что ты ненавидишь анупр. Тем более в день Халипуджи, когда вход в город нашей сестре вообще заказан. Делай вид, что привел меня силой.

Конан сердито сплюнул на политую розовой водой мостовую. На них и так таращились все эти расфуфыренные гадхарцы и гадхарки с раскрашенными лбами и золотыми колечками в ноздрях. Нет, конечно, и в хайборийских королевствах мужчины иногда красили зубы, часто носили в ушах серьги, браслеты на запястьях и перстни на пальцах. Но куда было какому-нибудь аквилонскому моднику до вендийского франта! Здешние мужчины, пожалуй, могли легко перещеголять своих жен обилием побрякушек, пышностью одежд, а уж томностью манер — и подавно.

Шагая среди гудящей толпы, варвар едва сдерживал желание врезать какому-нибудь ротозею по желто-сине-красным скалящимся зубам. Он и сам был объектом праздного любопытства, а тут еще Ка в своей дурацкой маске, полученной в Аккасаре взамен канувшей в водопаде. Шею девушки охватывала веревочная петля — "небесный супруг" вел свою нареченную на аркане, как требовал того обычай.

— Ну пожалуйста, о победитель демонов, ругай меня! — услышал он снова приглушенный, полный мольбы голос вендийки.

— Ничтожное создание, — буркнул Конан, — несчастная уродина…

— Еще! И громче!

— Твоей гнусной мордой можно пугать Детей. Ты достойна обитать в выгребной яме. Ты глупа, как… как пустой кокосовый орех.

Встречные, заслышав его слова, одобрительно кивали, какой-то толстый коротышка даже плюнул в сторону ану-пры.

— Еще!

— Послушай, я уже выдохся.