Должно быть, об убийстве ему стало известно, едва труп был обнаружен. Мне очень хотелось бы верить, что он не знал об этом раньше.

— Совершенно случайно мне довелось сегодня оказаться на месте преступления, — сказал я, — и присматривать за трупом, пока не прибыл судья Октавий. Ты, часом, ничего не знаешь о покойном?

— Он давал ссуды. Этим занималась вся его семья. Я не был с ним знаком. Но знаю многих людей, которые были должны ему деньги.

— Выходит, в подозреваемых недостатка не будет.

Я достал из-под туники кинжал и развернул его.

— Это оружие убийства. Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

Милон повертел кинжал в руках, провел большим пальцем по выгравированной змее.

— Насколько мне известно, ничего подобного у нас в Италии нет, — покачал головой он. — Не слишком искусная работа. Если бы я затеял убийство, то пошел бы на рынок, подобрал бы у старьевщика самое затрапезное оружие вроде этого и после первого употребления избавился бы от него. Либо, как в этом случае, оставил бы его на месте преступления, либо выбросил бы в ближайшую сточную канаву.

Милон вернул мне кинжал.

— К сожалению, — добавил он, — этой штуковиной мог воспользоваться кто угодно: на ней нет никаких опознавательных признаков.

— Спасибо, Милон, — я поднялся, собираясь уходить. — Пока не знаю, что делать. Но ты мне подкинул несколько ценных мыслей. Надо их обдумать.

— Останься пообедать, — предложил Милон.

— Увы. Мне предстоит прием у египетского посла. Птолемей-Флейтист опять попал в переделку и ищет поддержки у всех чиновников Рима. Он стал у нас таким частым гостем, что впору предоставить ему римское гражданство.

— Что же, не смею лишать тебя столь замечательного общества.

Милон встал и, обхватив меня рукой за плечи, проводил до двери.

— Помнишь, я говорил о том, как неудачники находят друг друга?

— Да.

— Если захочешь выяснить, не замыслил ли и впрямь кто-нибудь государственный переворот, предоставь им возможность найти тебя. Они всегда ищут себе подобных. Только не делай этого слишком явно, а просто вскользь упомяни о том, что, мол, выгодные предложения насчет твоего будущего назначения шли тебе прямо в руки, однако эти честолюбивые планы разрушили могущественные завистливые враги. Впрочем, ты сам знаешь, как лучше сказать. Только пусть думают, что это они склоняют тебя к преступлению, а не наоборот. — Он на мгновение запнулся, затем добавил: — Попытайся закинуть удочку в присутствии Квинта Курия.

Я поблагодарил Милона и, простившись, покинул его дом. Как всегда после разговора с ним, у меня было ощущение, будто на меня снизошло некое озарение, благодаря которому оказалось, что терзающая меня неразрешимая задача яйца выеденного не стоит. Милон имел способность отметать все лишнее и проникать в суть вопроса. Его не тревожили бесполезные страхи, нравственные соображения и прочие не относящиеся к делу вещи, которые во множестве занимали мой ум. В своей целеустремленности в достижении власти он не уступал ни Клодию, ни Помпею, ни Цицерону, ни Цезарю, но был куда более приятным в общении, чем они, не исключая и Цезаря, который, чтобы добиться чьей-то поддержки, мог залезть в душу.

Почему мне самому не пришел на ум Квинт Курий? Среди ополчившихся на власть людей он был подозреваемым номер один — человеком, которому предъявлялись обвинения в половине предусмотренных законом преступлений и подозрения во всех остальных.