Здесь, в предгорьях, мы окружены голыми скалами, которые поглощают солнечный свет и отражают его обратно, тем самым создавая невыносимую жару. Там, выше, будет растительность, а все что здесь – просто скалы и голые камни, покрытые слоем грязи. Горные хребты поднимаются и будто складываются друг в друга, скученные и будто изрезанные ножом, создавая несметное количество укромных уголков, трещин, гротов, пещер и мест, где человек с РПГ может спокойно лечь и быть невидимым с нашей точки обзора. Это именно то, чего мне было сказано ожидать. То, чего ожидал лейтенант, когда получил приказ отправить нас обследовать несколько сел по другую сторону этих холмов. Он что то скулил по поводу последовательности нашей миссии, но грёбаное начальство знало, что нас отправляют на территорию, полную засад! Они отправили бы нас в любом случае, и отвергли наши просьбы о дополнительном резерве, авиационной поддержке или хоть какой нибудь тяжёлой броне. «Просто проверьте сообщения о вражеской активности в этом районе и возвращайтесь обратно», – сказали они.

Направо.

Я начинаю нервничать, чувствуя, как замерзаю, несмотря на высокую температуру в автомобиле. Моя грудь сотрясается, а руки дрожат.

– Льюис? – зову я.

– Что? – рявкает он. Льюис всегда грубо разговаривает. Это его естественное состояние: угрюмость, агрессивность, раздражительность.

– У меня плохое предчувствие…

– Да, у меня тоже, – говорит МакКоннелл, ухмыляясь мне.

– Может, вы, слабаки, цитирующие «Звездные войны», замолчите на одну секунду? Похоже, у меня есть контакт, – низкий голос Барретта врывается в нашу болтовню.

– Где? – спрашиваю я.

Он указывает на окно, выше нашего расположения:

– На два часа. Направление – вон там. Возможно, это был просто проблеск движения, но я знаю – я что то видел.

Льюис настраивает рацию:

– Возможен контакт, на два часа, на высоте!

В наши уши врывается голос Эддиссона – он в машине прямо перед нами:

– Вас понял, я тоже это видел.

Я засекаю следующие шестьдесят секунд, которые текут как патока в январе. Мы проезжаем мимо низкого кустарника, располагающегося на краю дороги, вокруг нас порывами ветра разносится пыль. Резкий звук, хруст шин… МакКоннелл заряжает свой M4, Льюис матерится себе под нос.

– КОНТАКТ! – раздается по радио пронзительный испуганный крик. – ВПЕРЁД! ВПЕРЁД! ВПЕРЁД! ВПЕРЁД! Он собирается нас поджарить!..

ИУУУУУУУУШ! БУММММ!!!

РПГ. Дерьмо, дерьмо! Черт подери! Я ненавижу этот проклятый звук!

Чувствую под собой ударные волны от взрыва гранаты и – БАБАХ – наш «хамви» качается от второго взрыва – самодельной мины.

В моих ушах стоит звон.

Автоматная очередь – АК 47, высоко! Двое! ТРОЕ! ЧЕТВЕРО – ПЯТЕРО – ШЕСТЕРО! Я сбиваюсь со счета.

Жарко. Кто то кричит. БАХ БАХ БАХ – карабин М4 спереди и слева от меня. Я чувствую запах дыма и ужасный, неповторимый запах горелой плоти. Выскакиваю из грузовика, приземляюсь на колени, возле открытой двери «хамви». Барретт сползает следом и садится около меня на корточки, когда мимо со звоном пролетают пули, попадая в борт вездехода, в его стёкла и в землю вокруг нас. Впереди, освещённый пламенем, яростно поднимается шлейф серо черного дыма. Первый грузовик в колоне подорвался на СВУ, а последний был взорван гранатой из РПГ, тем самым, весь наш конвой заперт в ловушке. Нелепо, но я слышу, как машинально начинаю петь себе под нос Тима МакКау: «Кукуруза появляется на грядках…»

– Закрой рот, Уэст! – огрызается на меня Барретт.