– Ну вот, я опять перестал понимать.

– Ничего. Выучи сейчас, а поймешь потом. Без сердцевины, придающей крепость, оболонь растягивается слишком сильно и ломается. Без оболони, сдерживающей и ограничивающей, сердцевина сжимается слишком сильно и тоже ломается. Вот почему оболонь снаружи, развернута от тебя, когда ты натягиваешь лук, а сердцевина – внутри.

– Понятно, – кивнул мальчик. – Или кажется, что понятно. Мы сейчас на внутренней стороне лука, а они – снаружи, на спинке.

Лордан кивнул.

– Можно сказать и так. Ну вот, это уже можно назвать заточенным ножом. Теперь пусть пес увидит кролика.

…и снова открыл глаза, потому что кто-то ворвался в дверь и кричал на него во весь голос.

– Что? – пробормотал Алексий. – Что происходит? Не кричите, я не могу…

– Враги, – повторил мальчик с порога. – Враги в городе. Кто-то открыл ворота. дикари берут город.

– Ох, – отозвался Алексий, приподнимаясь. – Это многое объясняет. – Он нахмурился, сам не понимая, что заставило его так сказать. – Что нам нужно делать?

Мальчик дернул плечами.

– Хранители и книжники требуют вас к себе как можно скорее. Насчет того, чтобы спрятать библиотеку, или сжечь, или еще что-нибудь. Он нетерпеливо перебирал ногами. Я вам нужен, Патриарх, или можно идти?

Алексий покачал головой:

– Нет, не нужен, беги. Я бы на твоем месте помчался домой, наверняка мать сходит с ума от страха.

Паж благодарно кивнул и закрыл за собой дверь, оставляя Алексия в темноте. Тот сел в постели и начал на ощупь искать ногами башмаки. Так, теперь нужно одеться и идти к книжникам и библиотекарям; но есть ли в том смысл, если город все равно обречен пасть? Надежды сохранить библиотеку нет никакой – это же более ста тысяч томов, стеллажи с ними занимают не меньше пары миль. Да и себя самого спасти надежды не больше – попытка бегом добраться до гавани и найти себе корабль убьет его так же наверняка, как стрела или удушающий дым. Если от него ждут, чтобы он организовал эвакуацию, он может охотно попробовать; но правда в том, что Алексий сейчас способен только путаться под ногами. Будь здесь хоть немного света, можно было бы провести последние часы или, может быть, минуты, разглядывая восхитительную мозаику на потолке и используя ее, чтобы сосредоточиться для последней в жизни медитации. Но света не было; а искать трут и кремень в темноте не хотелось. Плевать на все это, ему никогда особо и не нравилось жить, если посмотреть здраво.

Веки Патриарха снова начали смыкаться, и дрема накатила новой волной, когда дверь снова распахнулась и в нее хлынул свет. Но это был не мальчик-паж и даже не воин-кочевник с окровавленными ножами в каждой руке; это был некто знакомый, если только постараться и вспомнить имя…

– Патриарх Алексий! Патриарх! Извините, вы тут?

Он раскрыл глаза.

– Да-да? Кто это?

Свет фонарика озарил лицо пришедшего.

– Это я, Венарт. Помните, мы встречались, когда вы…

– Да, да, конечно. – Алексий моргал, пытаясь понять, это явь – или снова сон. – Пожалуйста, заходите… Чем могу служить?

Беседа, до крайности не соответствующая положению – в центре захваченного города, подумал он. Но все равно был рад любому, кто прервет бессмысленное ожидание смерти.

– Это все сестра, – объяснил Венарт. – Она… в общем, она послала меня забрать вас.

– Вот оно что.