- Дженг, ты посмотри, кто опять к нам пришел! Значит и ему Ханлар-бек с англичанами - поперек горла!

Али Дженг, в красноармейском обмундировании, косматой папахе, спустился во двор с айвана, подал руку Бяшиму, который слез с коня и, держа его за уздечку, осматривал шумную ватагу беглецов.

- Ну что, Бяшим, когда-то ты от тыловых работ сбежал, а теперь и от англичан удалось уйти?! Молодей...

Бяшим привязал коня к столбику айвана, поднялся в комнату и сел на ковер. Фируз подал ему чайник и пиалу. Начался разговор, как дальше жить. Понятно, что целый табор людей, собравшихся у Фируза, не прокормить. Решили оставить при себе десять самых крепких джигитов, способных на все, а остальным предложили - пусть, кто может, возвращается в Персию, а кто не может, тем Фируз и Али Дженг помогут поселиться в других дворах аула, на правах батраков.

Прошел день, другой - разбрелись беглецы по чужим дворам. Некоторые отправились дальше, на персидскую землю. Сплотившись в отряд, тринадцать обездоленных - пятеро персов и восемь туркмен, - стали думать, где им раздобыть оружие. Охотничьими ружьями они могли бы обзавестись и здесь, в ауле, у многих сельчан были свои. Но много ли пользы от дробовика, если встретишься с вооруженными до зубов англичанами и белогвардейцами?! У них винтовки дальнего боя, пистолеты, маузеры. С ружьем же, куда ни шло, еще можно подстрелить какую-то дичь, даже джейрана, если подпустить близко. Этим и занялся отряд Али Дженга, избрав его своим командиром.

Всю зиму охотился Али Дженг в горах. Приносили джигиты то архара, то два-три джейрана, но чаще несли связками подстреленных кекликов и туралей. Мясо обменивали на муку, рис, на готовые лепешки и чай.

Днем и ночью на крыше фирузовского дома сидел с ружьем часовой, смотрел и слушал, что делается вокруг. Внизу, в предгорьях, за арчовыми лесами, лежал сизый туман. Утром, когда всходило солнце, горизонт расширялся, обнажая серое пространство Каракумов. Ночью часовые слышали едва доносящиеся гудки паровозов, волчий вой и одиночные выстрелы.

В одну из январских ночей, под утро, охранявший покой джигитов гапланец Нурбаши услышал осторожные шаги. Нурбаши мгновенно спрыгнул с крыши во Двор и поднял на ноги спящих. Все бросились к ружьям и залегли у ворот, чтобы, в случае чего, достойно встретить врагов. Али Дженг вышел наружу, прислонился спиной к стене, прислушиваясь к шагам поднимающегося в гору человека. Он подождал, пока незнакомец вылез к самому двору и нацелил на него ружье:

- Стой! - скомандовал он. - Бросай оружие!

- Дженг, это я - Лесовский, - донеслось в ответ.- Черт возьми, думал, не найду дорогу. Всю ночь шел наобум.

- Лесов-хан, живой ты! - Али Дженг вышел навстречу и радостно засмеялся. - Хорошо, что я не выстрелил... Хорошо, что сначала крикнул «Стой», как учил меня Овезберды, а то бы мог убить тебя, Лесов-хан, где же ты пропадал? Эй, друзья, комиссар наш нашелся, выходи! - позвал он джигитов, и они тотчас обступили пришельца, повели в комнату.

Фируз зажег керосиновую лампу, приказал одному из джигитов вскипятить воду для чая и разогреть кавурму. Лесовского усадили на ковер. Николай Иваныч, еще не осознав как следует, что самое страшное для него осталось позади, тяжело вздыхал, улыбался и тер заросшее щетиной лицо.

- Ух, братцы, как же вас много! - сказал наконец с восхищением. - Это очень хорошо, Дженг, что у тебя столько парней. С такими джигитами можно свернуть горы, и мы не будем сидеть сложа руки. Будем драться за Советскую власть, мстить белоэсерам и интервентам за каждого погибшего бойца революции!

- Лесов-хан, они тибэ отпустил или ты убежал? - спросил Бяшим.