|
Ей легче было признаться в первом грехе, чем во втором. Потому что это признание непременно потянуло бы за собой целую цепь доказательств ее негодного поведения. Ведь она не только подслушала разговор шамана Ирбека с его помощником Быргеном, но и на самом деле отправилась вслед за ними к горе Изылтах. Причем не раз пряталась в зарослях, чтобы шаман не заметил, что за ним наблюдают. Впрочем, о том, что случилось дальше, она промолчала бы даже под пыткой, потому что гнева отца опасалась больше, чем мести злых духов.
– Иди к Ончас, – уже нетерпеливо повторил отец. – И забудь об орысах. Они не скоро придут. А старой тетке нужно помогать каждый день. И, не оглядываясь, направился к коновязи. Айдына же побрела на встречу с Ончас, которая с недовольной гримасой на смятом, как старый гриб, лице ждала ее возле юрты. Но мысли девочки витали в другом месте, на родовой горе Изылтах, что возвышалась рядом с аалом. С юга и запада Изылтах опоясывали неприступные скальные обрывы; с севера и востока – сбегали вниз крутые склоны, заросшие лесом. А на самой вершине с незапамятных времен стояла каменная крепость-све, в которой жители улуса – женщины и дети – отсиживались при нападении врага. Айдына много времени проводила на Изылтах, и всегда – в одиночестве. Киркей не осмеливался подниматься на священную гору. Он был всего лишь харач кыштымом, и путь на Изылтах ему заказан, как заказан он Адаю. Более того, когда Ирбек поднимался на гору для камлания, всех собак в аале привязывали, чтобы не распугали тёсей шамана. С вершины Изылтах открывался прекрасный вид на степные долины и пологие сопки, поросшие жидким лесом. Смотри с нее во все глаза, не наглядишься: далеко и широко, на все четыре стороны раскинулись земли ее родного Чаадарского улуса. А по окоему – сплошной ковер синевы: то разлеглась бескрайняя тайга, а над ней – тоже синие горы в овечьих шапках облаков. Где-то там, на склонах Айлытах, ждал ее Киркей. Но дождется ли? В тот день, когда вернулся отец, Айдына вновь оседлала Когдея и отправилась к священной горе, ведь с ее вершины можно первой увидеть нечто такое, отчего все в аале лопнут от зависти. Например, появление орысов… Когдей с трудом спускался по крутой тропе в лог, когда Айдына увидела Быргена. Он лежал на камнях в полусотне шагов от нее, возле ручья, и пил воду. Сапоги его прохудились, одежда покрылась толстым слоем пыли, словно Бырген пришел издалека. Айдына давно не встречала Быргена в аале, хотя прежде чуть ли не по десятку раз в день он попадался ей на глаза. Но она не придала этому значения. Какое ей до Быргена дело? Он даже не родич ей, а пришлый, из другого улуса. Но понравился чем-то Ирбеку, и тот взял его в помощники. Может, по той причине, что Бырген ловко управляется с жертвенными баранами? Так искусно разрывает кровяную жилу, что ни разу даже капли крови не пролил на землю. Вероятно, и на этот раз Айдына проехала бы мимо, тем более ее и Когдея скрывали кусты, но тут она заметила Ирбека. Шаман спускался к ручью с противоположного откоса и так спешил, что поскользнулся и упал, преодолев остаток пути на спине. Бырген, услышав шум, поднял голову. Выглядел он крайне испуганно. Присев на корточки, как заяц, он озирался по сторонам, но, увидев шамана, успокоился. – Тихо! – Ирбек тоже огляделся вокруг. Знал бы он, что Айдына не только Когдею приказала лечь, но и сама устроилась в кустах, осторожно оборвав листья на уровне глаз! Очень уж хотелось ей узнать, почему Ирбек и Бырген предпочли встретиться вдали от людских глаз и ушей. – Ай, Ирбек, на солнце не могу смотреть, – пожаловался Бырген и потер красные, гноящиеся веки. – Глаза песком занесло, лошадь вчера пала. Шибко скакал, чтоб Теркен-бега обогнать, но не успел. Услышав имя отца, Айдына напряглась и вся превратилась в слух. |
