Голова склонилась еще ниже, и шаман упал лицом вниз подле костра, закончив пение глубоким вздохом.
А в дымчатой глубине неба, над лиловыми и желтыми облаками, снова поднималось солнце, и проснувшаяся степь неторопливо умывалась его лучами, проливая их на тальники вдоль речки, на редкие березы в распадках, на каменистые сопки, на травы и росу. Теплый сухой ветер шершавым полотенцем проходил над умытым, свежим и нарядным простором.
Ирбек возле костра пошевелился, подложил колотушку под голову и захрапел. Айдына осторожно отступила в чащу. И вскоре, оседлав Когдея, направила коня к аалу, все еще не веря своему счастью. Ей таки удалось обхитрить злобных духов и остаться живой и невредимой. Одно беспокоило ее: странное видение. Слишком красив был всадник и видом своим необычен. Может, это сам Хан-Тигир явился к ней в обличье человека? Но в сказаниях Салагая Светлый Хан-Тигир мог показаться только богатырям-алыпам. Это сулило нешуточные испытания, из которых алыпы всегда выходили победителями. Но какой из нее алып, если отец до сих пор не доверяет ей Элче? И при чем тут ирбис, который явно предостерегал ее своим взглядом? От чего предостерегал?
Когдей едва передвигал ноги, но Айдына не подгоняла его, целиком погрузившись в свои думы. Навстречу им медленно, опустив кудрявые головы, поднимались на сопку из лога овцы; речка внизу извивалась тоненьким ремешком, а юрты ее аала походили на круглые шапки, брошенные кем-то в степи.
Айдына подумала, что ей даже совета спросить не у кого: Киркей далеко, а к Ончас с подобными откровениями не подступишься: сразу донесет отцу. И тогда уж точно неприятностей не избежать. Если отец не отходит ее камчой, то тетка непременно оттаскает за косы. А потом с легким сердцем запретит племяннице выходить за пределы аала вплоть до замужества.
Одним словом, когда до юрты Ончас оставалось меньше десятка шагов, Айдына решила никому не рассказывать о том, что ей привиделось. Из этого следовало, что о тайном камлании Ирбека она тоже не станет распространяться. Правда, едва не проболталась отцу, но это случится позже. К счастью, Теркен-бег не обратит внимания на ее слова. Но к счастью ли, на самом деле?
Глава 23
День за днем плыли дощаники по Енисею. Сопки потеряли зеленые наряды, порыжели, выставив напоказ, будто ребра, изломы известняков и красноватого песчаника. Лишь на макушках, цепляясь за камни, росли чахлые лиственницы, да по логам сбегали струйкой вниз березняки. Тайга отошла от берега. Плыли теперь мимо изъеденных временем и погодой скал, которые становились все ниже и ниже. Енисей здесь разлился широко, разбился на множество проток. Острова заросли тальником, с них тучами снимались утки, а в речных ямах косяками стояла непуганая рыба. Несколько раз видели на берегу всадников в боевом обличье. Но они быстро появлялись и так же быстро исчезали. По этой причине люди ночевали на воде или приставали к островам. Караулы усилили втрое, но и днем на носу судов стояли дозорные, внимательно оглядывали острова и прибрежные скалы.
Случилась и неприятность. На одной из отмелей с быстрым течением две первые лодки налетели на «журавлиные ноги» – острые колья, забитые в дно под углом. Получили пробоины, а люди на борту – увечья. Дощаники с трудом стащили с кольев, отбуксировали к берегу. К счастью, повреждения оказались небольшими по той причине, что лодки шли только на веслах, а не под парусами.
Пока латали дощаники, на противоположном берегу снова появились всадники. Они что-то кричали, потрясали пиками и саблями, явно неодобрительно. Но приблизиться не решились. Да и как решиться, если служивые мгновенно заняли места по списку, выставили самопалы, изготовившись к стрельбе. Местные кыргызы, видно, были наслышаны о палках с громовым боем, потому что мигом ретировались и больше не появлялись.
– Их дело, узкоглазых, – мрачно сказал Овражный, вытирая пот со лба. |