Айдына поднялась со своего жесткого ложа и протерла глаза. Она еще не отошла от сна и поэтому соображала медленно. Рассвет едва-едва пробился сквозь сумрак. Легкий ветерок пробежался по верхушкам деревьев. Туман поднялся с воды, проступили огромные камни, валежины, пни… Висевшую меж деревьев огромную паутину будто вышили бисером – капельками росы, и она обвисла под их тяжестью. Внизу показались шатры. Кострище чуть курилось сизым дымком.

Адай не спускал с нее глаз, но ворчать перестал. Айдына подняла седло и окликнула Чильдея. Но конь не заржал, не фыркнул в ответ. Тишина кругом стояла необычайная. Не стучали и не осыпались камни под копытами лошадей, хотя они должны были пастись поблизости. И костер почти потух, и дозорных почему-то не видно. Неужто спят? Но куда исчезли спутанные лошади? Куда пропал Чильдей? Кони не могли уйти далеко…

Из-за реки глухо закуковала кукушка и осеклась, словно напугалась чего-то. Ударил по звонкой сухостоине дятел и тоже смолк, будто кто его одернул. Айдыне стало не по себе. К тому же Адай опять повел себя странно. Чем ближе они подходили к стану, тем больше он жался к ее ногам. Огромный пес, который ничего и никого не боялся, поджав хвост, сгорбился и уже не лаял, а коротко, по-щенячьи взвизгивал. Тяжелое седло мешало ей подкрасться незаметно. Айдына оставила его среди камней и, пригнувшись, двинулась к шатрам, перебегая от кустика к дереву, от дерева – к камню… И когда до костра оставалось шагов десять, она увидела первого дозорного. Он лежал навзничь с перерезанным горлом. И под ним чернела большая лужа застывшей крови.

Девочка замерла. Медленно потянула из-за голенища нож. Огляделась. По-прежнему ни звука кругом, ни движения. Казалось, кинь камень, и тишина вспыхнет, как сухой трут, от одной-единственной искры. Айдына слышала, как стучит ее сердце. Кровь стыла в жилах от жутких предчувствий. Адай присел рядом, шерсть на его загривке поднялась дыбом. Он не ворчал, но то и дело угрожающе поднимал верхнюю губу, обнажая клыки.

Айдына приложила палец к губам и выразительно посмотрела на пса. Тот покорно лег, но продолжал тревожно всматриваться вперед. Девочка некоторое время наблюдала за шатрами. Руку протяни – вот они. Но что-то удерживало ее на месте. Она никак не могла заставить себя преодолеть это короткое расстояние.

Туман тем временем поднялся выше. Солнечные лучи коснулись верхушек деревьев, упали в прогалины, осветив поляны. Только в небольшом распадке, где притаилась Айдына, все еще было сумеречно и прохладно. Вскоре солнце доберется и до ее убежища. Надо решаться…

– Пошли! – шепнула она псу и выскочила на поляну.

Адай молча бросился вперед, обгоняя хозяйку, но не к шатрам, а к кустам за ними. В это мгновение Айдына увидела второго дозорного. Он лежал в камнях, а в спине у него торчало короткое копье.

– Отец! – завопила от ужаса Айдына и рванула на себя кошму, прикрывавшую вход в шатер.

Взгляд выхватил мертвую голову Чайсо. Она лежала у нее под ногами и таращилась на Айдыну пустыми глазницами. Кто-то не просто обезглавил ее дядьку, но и выколол ему глаза. Отец лежал чуть дальше. В груди у него торчал нож с кривой рукояткой. Рубаху, лицо Теркен-бега залила кровь, а глаза тоже выколола чья-то безжалостная рука.

У нее перехватило дыхание, и девочка выскочила из юрты. Страшный предсмертный визг Адая и свист стрелы слились в один звук. Она даже не успела испугаться. Стрела ударила ее в грудь и отбросила назад. Айдына не почувствовала боли, но, падая на спину, увидела в небе бледный серп месяца. Успела удивиться – с чего вдруг он ей показался в первый день новолуния? И тут дикая боль пронзила ее насквозь. Айдына вскрикнула, и тотчас темнота накрыла ее с головой. И только тонкий-тонкий луч света все еще дрожал перед глазами, пока не превратился в сверкающую точку. Точка эта трепетала, вздрагивала, колыхалась, словно огонь на ветру.