Пётр Иванович с Серёжей подняли головы, отсутствующе кивнули и снова уставились в ватман.

    – Помнишь, Серёга, купили мы кобылу в Лабинском заводе? От Энтерпрайза?

    – Это вы про бабку Заказа? Кумушку?

    – Про неё самую. Так вот, Энтерпрайз – тоже внук Назрулы. А Кумушку искусственно осеменили привозной из Англии спермой. Помнишь? Первые опыты после поездки Цыбули в Ливерпуль? Мать того жеребца, чью сперму использовали, – вот она, Виннинг Кэролс, и – видишь? – она тоже несла в себе кровь Назрулы. Даже дважды. В очень дальнем инбридинге. И получилось, что в крови матери Заказа очень много генов Назрулы. Но это ещё не все…

    – Ребята, я наливаю. Остывает ведь!

    Пётр Иванович не глядя отодвинул ватман чуть в сторону, освобождая место для чашек.

    – Теперь смотри сюда… вот отец Заказа. Мало того, что в его крови по материнской линии сплошной Норсерн Дансер… Тоже, кстати сказать, трижды венчанный! Так ещё и его дед по отцу, знаменитый Сир Тейлор, от той же самой Императрис – бабки Секретариата. Понял теперь, что Цыбуля задумал? Второго Секретариата, только нашего, российского, вырастить решил! Вот чего ради за спермой мороженой в Англию мотался… А гнедым Кузька вышел потому, что в рыжем Секретариате мать на экстерьер и масть сильнее влияла, а в Кузьме – Назрула. Его генный акцент сильнее сказался…

    Мужики отвалились от ватмана. Глаза раскрасневшегося Петра Ивановича возбуждённо блестели. Сергей скрёб вихрастый затылок:

    – То-то Дед над Каринкой так убивался… И жеребёнка спасти просил…

    Пётр Иванович отхлебнул кофе, восторг исследователя в его глазах медленно угасал.

    – Вот я и ждал… когда же Секретариат в Кузьке проснётся. Ну и… дождался… Если бы ты знал, как я на него надеялся…

    – А что ж вы нам никогда?.. Пётр Иваныч, а?

    – А не засмеяли бы меня, старого дурака? Щас, мол, прям тебе и Секретариат… в Сайске нашем занюханном… Теперь, как Цыбуля забрал его, всё сразу на место и встало. Прав я был! Цены этому коню нет, Серёженька. Конечно, на заводе ему самое место. Жеребяток новых давать… Только как уж мне поскакать с ним хотелось… Кой-кому доказать, а то и нос утереть… Ведь всю жизнь второй… Не понять тебе…

    – Мужички, вы давайте-ка по третьей и последней, – подала голос Лидия Николаевна. Пасмурный вид супруга явно беспокоил её. – За коня вашего! Пусть ему кобылки одна другой краше… Пусть в жизни ему только гладкая дорожка под ноги стелется! Без камушков и без кочек! Чтоб не спотыкался никогда. Секретариат… Надо же, кличку придумают…

    В один самый обычный февральский день на конюшню влетел хромой Андрей с маточного отделения:

    – Мужики! Айда! Поможете… У нас Каринка не разродится никак. Третий час мучается… Врач говорит – худо дело!

    Повторять не понадобилось. Трое конюхов молча подхватили полушубки и ватники и заторопились к выходу из конюшни. Серёга побежал вместе с ними.

    Каринка лежала, вытянувшись, на полу просторного денника и тихо постанывала. Лошадиное тело казалось совсем плоским и маленьким, и только раздутый беременный живот вздымался горой. У окровавленного хвоста на коленях стоял совхозный ветврач. При виде вошедших он поднял глаза, лицо у него было мрачное и безнадёжное.