— Спасибо, — отозвался Бобо. — Всегда рады помочь.

— Дайте-ка мне ваши визитки. Приходите на любой наш концерт, на любой площадке, в любое время — я вас приглашаю. Конечно, если после вчерашнего у вас не возникла аллергия на «Изумруд».

— С удовольствием приду! — вскричала Лиз, заново влюбившись в Майкла в эту минуту. — Этим концертом мне было как-то недосуг наслаждаться…

— Если бы не вы, он бы вообще не состоялся, — решительно заявил Майкл. — А я бы сейчас вас не благодарил — потому что меня бы и в живых не было. Возможно, как-нибудь нам удастся повидаться и поговорить о том, что произошло. О том, что произошло на самом деле. Ну, я пойду. Благослови вас Бог.

Майкл чмокнул Лиз в щеку, пожал руку Бобо и вернулся в бар. Лиз показалось что после его ухода в холле немного стемнело.

Лиз вздохнула. Оказывается, порой добрые дела агентов спецслужб вознаграждаются…

Безутешный Аугустус Кингстон, еле переставляя ноги, скитался по развалинам «Студии Один». Стены устояли, но в потолке зияла дыра, а на полу валялись осколки звуконепроницаемых плиток. Итак, телевизионная станция, гордость Кингстона, лежит в руинах. А вместе с ней обратились в прах и его планы по завоеванию власти над всем миром.

Еще вчера Кингстон не сомневался: место в Совете ему обеспечено. Когда прибыли члены Совета в алых шелковых одеяниях, небрежно наброшенных на деловые костюмы из лучших бутиков, Кингстон проводил их в любовно обставленную студию и самодовольно обозрел тщательно подобранный реквизит. На алтаре в форме свиньи — том самом, который использовался в ток-шоу, — горели тринадцать черных свечей, вытопленных, между прочим, из натурального человеческого жира. На подсвечники пошли черепа ритуально умерщвленных крыс. Словом, все было как положено. Кингстон собирался заснять всю церемонию на «Бетакам»…

Члены Совета застыли, ожидая назначенного часа. Сердце Кингстона под его буро-красной кандидатской рясой из верблюжьей шерсти нетерпеливо билось. Стрелка суперсовременного приемника отклонялась по шкале все дальше и дальше, пока наконец не перескочила за отметку максимума. И тут в студию хлынула энергия.

Члены Совета ожидали, что на них ливнем прольется злодать — этот дьявольский аналог благодати, — а вместо этого попали, казалось, под град огненных метеоритов. Искры сыпались сплошным потоком, поджигая бесценный реквизит: алтарь и черные шелковые драпировки, плакаты и, самое ужасное, табло, где значилось, сколько в ходе телемарафона собрано денег на дело Сатаны. Перед глазами Кингстона доселе стояли недоумевающие лица членов Совета, ощутивших исходящий от энергии запах — неистребимый запах торжествующей доброты. Вдобавок объем поступившей энергии троекратно превышал ожидаемый. Люди в алых одеяниях тщетно пытались отряхнуть с себя нестерпимо прилипчивое чистосердечие. Но ощущение счастья и любви ко всему человечеству было непреоборимо. И вот все эти могущественные черные маги против своей воли завертелись волчком. Некоторые вознеслись к потолку, преследуемые ослепительно сияющими силуэтами животных — улыбчивых зайчиков, задорных белочек, кротких голубок. Да, Совет получил обещанную энергию, но ни капли — пригодной для злодеяний.

Кингстон рванулся выключать приемопередатчик, но был отброшен к стене энергетическим потоком. Тогда великий магистр повелел членам Совета излить на агрегат всю их темную магическую силу, дабы перенаправить энергетические струи куда-нибудь еще.