И, обняв подушку, провалилась в неспокойный сон. Перед ней мелькали искаженные воплем лица с ненавидящими глазами.

Угрюмый диктор взглянул прямо в объектив.

— САТН-ТВ, «Глас разума, вопиющего в пустыне» завершает вещание на сегодня. Спасибо за внимание. А теперь послушаем национальный гимн.

Под известный назубок рев тромбонов старший инженер аппаратной Эд Челински начал заранее рассовывать по машинам пленки для утреннего эфира. Ночное ток-шоу ничем не отличалось от трехсот шестидесяти пяти таких же передач, сделанных другими телекомпаниями. Ничем, кроме одной, но важной детали. С такими привычными, усыпляющими бдительность участников и аудитории вещами, как мягкие кресла, столик ведущего и трибуны для зрителей, соседствовал размещенный прямо на сцене алтарь в форме свиньи. Ее кроваво-красная спина украшалась перевернутым пентаклем, расколотыми крестами, разбитыми звездами и щербатым полумесяцем. На алтаре горели черные свечи. Задачей ток-шоу было разжигание кровожадной розни. Почти каждый эфир кончался дракой.

Полиция наконец-то выволокла из студии сегодняшних борцов. У некоторых еще не пропал азарт. Одного из участников — заранее намеченную жертву, сказал бы Эд — грузили на носилках в «скорую» с переломанной шеей. Ведущий живого эфира, Ник Трентон, со своим обычным самодовольным видом встал, утер с подбородка кровь, поправил галстук и величаво вышел из комнаты. «Много же он успел за одну смену», — подумалось инженеру. Трентон ушел, даже не оглянувшись на спровоцированное им побоище. «Зато рейтинг передачи все растет и растет», — мрачно подумал Эд.

Дождавшись ухода операторов и осветителей, Эд выключил софиты. Вот медленно потух последний из них, освещавший задник с огромной фотографией (рок-группа на концерте, предводительствуемая девицей с зелеными волосами). «Следующая на очереди жертва», — подумал Эд не без сочувствия. Щелкнул тумблером аудиомонитора. Тут в аппаратную вошел главный человек в телекомпании — Аугустус Кингстон, владелец и гендиректор в одном лице.

— Ну что, все работает? — поинтересовался он у Челински.

— Да, сэр, — ответил инженер. — Картинка с частоты не сбивалась. Все прошло без помех.

— А как с приемом на особом канале вещания?

— Пока никак. Новый Орлеан пока вестей не подавал.

— Да и не подаст еще день-два, — пробурчал седовласый Кингстон, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. — Пусть обоснуются на новом месте. Пусть постепенно нарастает.

Кингстон достал сигару. Инженер скривился, опасаясь за здоровье аппаратуры. Босс выпустил в потолок струю едкого густого дыма.

— Да, ваша милость, это все равно как отпустить хлеб свой по водам, — от всей души расхохотался он. — Понимаешь, Эд? Тому, кто отпустил хлеб свой по водам, воздастся сторицей. Вот начнем отпускать этот самый хлеб жизни, — он ткнул сигарой в сторону аппаратуры, — и соберем богатую жатву. Этим безбожным язычникам против нас не устоять, а?

— Не устоять, сэр, — подтвердил инженер, сглатывая подступивший к горлу комок.

Старик помедлил, как следует затянулся, с довольным видом уставился на горящий красным огнем кончик своей сигары.

— Да. Им не устоять. Небо справедливо: они сами затянут себе петлю на шее.

Глава 7

Утром Элизабет, еле сдерживая нетерпение, дожидалась, пока Найджел Питерс и Лора Мэннинг поднимут Фионну с постели.