— О, совсем мало, — ответил гробовщик. — Три, может, четыре. Только не знаю кому.

— Как так?! — с отчаянием воскликнул Пин. — Ведь один из покупателей и есть Серебряное Яблоко!

— Я знаю, в чем дело, — медленно проговорил Алуф. — Огниво-трости продаются через посредство редакции «Ведомостей». Когда я покупал такую же, то сдал деньги и получил взамен специальный купон. Соответственно, забирая трость, я должен был просто отдать свой купон. Имени моего никто не спрашивал.

— В любом случае, если бы вы собирались использовать ее для убийства, то не сказали бы своего настоящего имени, — резонно возразил Бенедикт. — Какое разочарование!

Мистер Гофридус встал из-за стола и оправил одежду.

— Прошу прощения, но вряд ли я чем-то смогу помочь.

— Алуф, что с вами случилось? Вы выглядите ужасно, — сказал Пин; он только сейчас заметил, до чего тот помят и растрепан. А что это за пятно блестит у него на лбу?

— Да, ну и ночка выдалась, — вздохнула миссис Сытвуд. — Мистеру Заболткинсу нынче тоже досталось.

— Да уж, — обрадовался Алуф, готовый продолжить свой рассказ с того самого места, где его прервали. — Я был у твоего приятеля, Деодоната Змежаба.

— Он мне не приятель, — фыркнул Пин, продолжая внимательно вглядываться в лицо Алуфа.

— Я ходил делать ему краниальный анализ, — продолжал тот. — И до чего же неприятная история получилась! У него на голове, сбоку, очень странная шишка. Весьма примечательно. Размеров невероятных!

Бьяг внимательно посмотрел на Пина, затем перевел взгляд на Алуфа, потом снова на Пина. Его будто бы осенило: все стало ясно, как дважды два.

— Боже всемогущий! — воскликнул он.

— Проклятие! — одновременно пробормотал Пин.

— Алуф, а где именно у него эта шишка? — спросил Бьяг.

— На голове, я ж говорю! — Алуф был раздосадован, что его все время перебивают.

— Справа или слева? — настороженно поинтересовался Пин.

Миссис Сытвуд подняла взгляд от котла, а Бенедикт отложил в сторону огниво-трость.

На мгновение Алуф задумался:

— Справа.

— Справа от вас или от него?

— Это все равно, — ответил Алуф. — Я стоял у него за спиной. А в чем дело?

— Это от моей картофелины! — победоносно выдохнул Бьяг.

Пин протянул руку, провел пальцами по лбу Алуфа и показал ему:

— Посмотрите…

— Во имя Юпитера! — пробормотал Алуф и побледнел как смерть. — И Зевса.

Пальцы у Пина поблескивали серебром.

ГЛАВА 36

«Природа ничего не создает напрасно»

(Аристотель)

Деодонат Змежаб затянул плащ под подбородком и прикрыл лицо шарфом. Шляпу он натянул на уши. Ветер нес едва ли не дьявольский холод, который легко пронизывал открытые участки тела и промораживал их до костей. Снег, покрывавший мостовые, слипся в сплошную ледяную корку, а жижа, которая обычно медленно плыла посередине улицы, теперь от холода загустела, как Фодус, и прекратила свое движение.

— Боже мой! Что ж творится… — пробормотал Змежаб, и дыхание его тут же застыло крупинками инея на внутренней стороне шарфа.

Впрочем, было бы глубоко ошибочно полагать, что это восклицание свидетельствовало о вере Деодоната в некое высшее существо. Он давно уже пришел к заключению: земная жизнь, какой она представлялась лично ему, со всей очевидностью свидетельствует о том, что Бога нет.