После этих двух экспериментов я ощутил себя владыкой мироздания. Конечно, не всей бескрайней Вселенной и даже не родной Галактики или там Солнечной системы, но в местном масштабе – наверняка! Словно серый кардинал, маячивший за спинами вождей и лидеров, промышленных боссов и генералов, я мог направить их туда или сюда, подвигнуть к тем или иным решениям, а в крайнем случае – взять за галстук и перекрыть кислород. Как финансовый, так и тот, что еще циркулирует в нашей пропахшей дымом и бензином атмосфере… Я был готов к великим свершениям и героическим подвигам, тем более что напрягаться для этого не приходилось – только поставить задачу, выслушать прогнозы и отдать приказ. Сознание могущества и тайной власти… Как оно сладко, как искусительно! Оно опьяняло меня! А эйфория, как известно, помрачает разум и не доводит до добра… Я уже не вспоминал ни о Глобальной Цели, ни о друзьях и близких – здесь, в России, и в других краях, ни о своем аспиранте и дипломниках, ни даже о Захре. Я словно вывалился из бытия, пусть скучного и повседневного, но делающего человека человеком; выпал из него и погрузился в иную реальность вселенских геополитических масштабов. В ней, в этой реальности, планета мнилась шахматной доской, где я мог переставить или снять любую из фигур.

    Я посмотрел на экран с кошачьей мордочкой, потом на саму Белладонну, прижавшуюся к тришкиному боку.

    – Ну с тутсихутами и амазонской сельвой мы разобрались… Чем теперь займемся, детка? Подрежем коготки исламским экстремистам? Сделаем из нашей мафии гуляш? Или проверим, отчего у нас Камчатка без топлива осталась? Еще отложится, как дыркачи…

    – Мрр! – возразила Белладонна.

    – Пожалуй, ты права, – заметил я. – Экстремистов мы прищучили в валютной сфере, а мафия с Камчаткой подождут. Во все ведь стороны не прыгнешь, а прыгать желательно туда, где горячее… Давай решим кавказскую проблему! А заодно – дальневосточную и крымскую! Ты как считаешь, получится?

    Белладонна прищурила глаз и с сомнением протянула:

    – Мяя-ау!

    – Ну почему же нет? Мятеж в Приморье – это ведь, милая, не из мести и не от злобы, а от безысходности! Ни света тебе, ни тепла, ни хлеба, ни воды, ни сносного начальника, одни проходимцы, и так – из года в год… Вот люди и озверели! Теперь хотят свободы – чтобы, сама понимаешь, свободно примкнуть к Китаю, а лучше – к Японии…

    – Мрр-мне!

    – Сомневаешься? А Джинн считает, что именно так! Если отдать им что положено и мудрых начальников поставить, глядишь, все устаканится. И с тем же Крымом и Чечней… Я вдруг поперхнулся, осознав, что ситуация с Чечней и Крымом, к сожалению, другая. Не от хорошей жизни взбунтовались дыркачи – то был мятеж против бессилия властей, продажности, коррупции. В этом они оказались едины, и не было иных причин, каких-нибудь кровавых счетов, чего-нибудь такого, что копилось бы веками в пороховых погребах истории. Наладить снабжение, дать Приморью льготы и честного правителя, не демагога, не ворюгу, все и правда утрясется…

    А вот в Чечне единогласия не наблюдалось. Не считая чеченцев, благоразумно перебравшихся на мирный север (которых, кстати, было большинство), все остальные разделились натрое: одни стояли за Чечню, что автономна, но нераздельна с Россией, другие Россию ненавидели и жаждали полной свободы, а третьим, кроме свободы, мечталось о небольшой империи от Черного моря до Каспия. Три мнения, одна Чечня… Не развести, не разделить! Совсем не так, как с тутсихутами, которым щедростью богов были подарены два государства, а волей Джинна – мистер Пол и водопады инвестиций.