-  Правильное решение, - окончательно успокоившись, Олег снова уселся на шкуры, потрогал кубок. Тот оставался довольно-таки горяч, но уже терпимо, в руки взять было можно.

    -  Во время первого неба, когда арии стали спускаться на землю и смешиваться с людьми, колдуны решились нарушить запрет и создали зов. Любой арий мог написать зов на пергаменте, песке или глине, и плоть земная и водная отдавала ему свою силу. Порождения зова подчинялись только тому, кто его написал. Когда же к часу их появления хозяин оказывался мертв, они истребляли всех, кто оказывался рядом.

    -  А потом? - Олег осторожно поднял чашу со щита. - Что происходило потом? Монголы и керносы так и сходились на зов?

    -  Да, отрок, - кивнул Лепкос, - сходились. Но колдуны первого неба были мудрее своих предков, и зов их стал слабее. Он слышался токмо на день пути и порождал не таких страшных тварей, как прежние.

    -  Понятно. - Ведун пригубил чашу. Покачивающийся в ней напиток янтарного цвета оказался невероятно густым и жирным бульоном, и только огромное количество перца и иных специй забивали изрядную сальность, позволяя употреблять варево без обильной закуски. - А что это за время - «первое небо», «четвертое небо»? Это какое летосчисление?

    Лепкос, поворотившись всем корпусом, уставился в глаза Олега немигающим взглядом. Потом развернулся к Сварославу.

    -  Он чист, как весенний родник, друг мой, - развел руками волхв. - Мое изумление было велико, как владения Мары, и полно, как окиян-море. Он не знает ничего. Вовсе ничего. У него нет рода, нет бога-покровителя. И он ищет встречи с нежитью, ако арий шестого неба.

    -  Может, мне соизволят сообщить, что происходит? - допив бульон, Олег с грохотом стукнул чашей о щит. - Я все-таки не полено, чтобы меня в глаза без объяснений обсуждать!

    -  Ты не знаешь про гору Мира? - Лепкос повернул лицо к огню и довольно зажмурился.

    -  Про трубку мира знаю, - пожал плечами Середин, - а про гору - нет.

    -  Тогда отдай мне чашу.

    -  Пожалуйста. - Олег взял со щита чашу и вручил хозяину.

    -  Ярейяха, сделай-ка нам еще, - передал ее Лепкос дальше.

    Впервые за все это время один из лежачих туземцев пошевелился: достал из-за спины небольшой мешочек, раскрыл, ножом настрогал с полкило сала от белого ноздреватого бруска, потом из другого мешочка от души присыпал бурым порошком, протянул чашу обратно.

    -  Гора Мира стояла здесь спокон веков. - Лепкос непринужденно установил широкий бокал с салом в самые угли. - Кронос воздвиг ее в центре земли, округ которого гуляли Ярило и Луна. Поставил в знак любви к прекрасной Авродите. Гора была сделана из чистого золота, вершиной своей она касалась верхней тверди, а основанием стояла на тверди земной. На нижней тверди для всех земных тварей сияло солнце, текли реки. На верхней днем сияло Ярило, а ночью светили звезды и Луна. И в безмерном счастии своем Кронос создал на горе Мира семь небес, семь ступеней счастья. И населил их подобием своим и любимой своей.

    -  Семь… - кивнул Олег, давая понять, что он внимательно слушает, хотя в области живота разрасталось сытое усыпляющее тепло, а по коже побежали щекотные, мелко покалывающие мурашки.

    -  Порождения сущего бога, ничем не отличимые от него, жили на седьмом небе счастья, - продолжал Лепкос. - Они звались ариями.