Некоторые телепередачи не выживут без полуголых красавиц, вертящих задом, другие же, телевикторины к примеру, которые я смотрю с удовольствием («Амадей и Скотти»), могут прекрасно обойтись и без красотки, улыбающейся в конце передачи рядом с несчастным проигравшим, как правило уступающим ей в совершенстве. В любом случае даже самый заядлый антифеминист должен признать, что речь идет об использовании женщины-объекта. В двух словах: если бы женщины были субъектом, они бы задавали вопросы, а Амадей ходил бы в плавках. Однако Амадей является гигантом мысли («Нет, синьора, ипекакуана – это не рептилия в Центральной Америке!»), тогда как девушка нужна там для того, чтобы Мугини, как он честно признался, просто радовался ее существованию.

Если не в этом объективация женщины, то единственной женщиной-объектом оказывается проститутка, и то лишь тогда, когда ее заставляют торговать собой, а в остальном можно спать спокойно. В противном случае идея открытия школы с государственным финансированием для воспитания девочек в качестве сексуального объекта не кажется мне хорошей.

И последнее соображение. Кто-то задавался вопросом, почему Антонио Риччи в своей передаче «Лента новостей» назвал «велинами» девушек (которые, по крайней мере, умеют танцевать и остроумно шутят)? Велиной назывался официальный циркуляр на тонкой папиросной бумаге, который Минкульпоп, орган пропаганды фашистского режима, рассылал в газеты с разъяснениями, о чем им можно писать, а о чем лучше умолчать. Поскольку программа Риччи родилась как пародия на выпуск новостей (а потом стала заслуживать больше доверия, чем то, что она пародировала, но это другой вопрос), очевидно, Риччи придумал это ироничное название для муз, которые подносили двум телеведущим листочки с новостями. Название прижилось, и теперь оно используется с семантикой типа «глянец», бумага высокого качества, белая и гладкая. В любом случае мы уже не помним, как возник этот эпизод с цензурой.

«Глянцевые штучки» в качестве циркуляров Минкульпопа были нужны для того, чтобы итальянцы не слишком много думали. Я не хочу сказать, что «глянцевые штучки» с голым пупком осознанно исполняют ту же функцию, но в целом есть над чем задуматься.

Вреден ли зритель телевизору?

Приятно, когда тебя считают пророком, но я заметил Лосано, что мы тогда ничего не предрекали: мы описывали тенденции, которые уже существовали. «Ну хорошо, – говорит Хорхе, – но как раз политики этого и не читали». Возможно. В том-то и дело. Тогда, в шестидесятые и в начале семидесятых, много говорилось о том, что, безусловно, телевидение (и СМИ в целом) – это мощнейший инструмент, способный контролировать то, что называлось messaggi, и, если проанализировать эти сообщения (messaggi), можно увидеть, как они могут влиять на мнение аудитории и даже формировать сознание. Также было отмечено, что публикой не обязательно прочитывалось именно то, что сознательно закладывалось в эти сообщения. Самые простые примеры: кадр с вереницей коров будет по-разному «прочитан» европейским мясником и индийским брахманом; реклама машины Jaguar пробуждает желание в богатом зрителе и вызывает фрустрацию у человека менее обеспеченного. Иначе говоря, сообщение нацелено на определенный результат, но может конфликтовать с локальными ситуациями, иными психологическими установками, желаниями, страхами и вызвать эффект бумеранга.