— А я — чтобы умнейший, — обиженно выпалил Коля Сырко.

— Что-то в нас сидит, — вдруг сказал Вадим, — и не дает покоя. Не в этом ли причина наших осенних сборов?

Огонек продолжал коптить, но уже не стоял неподвижно — дрожал с небольшой амплитудой. Это не значило, что в комнату заглянул ветерок — просто кто-то усиленно дышал.

— Весьма вероятно, — пробурчал Борька, — или, скажем так — отчасти возможно. Не будем пугать себя заранее.

— Да что в нас сидит? — не вникла Жанна. — Наши таланты закопаны в землю, наши способности давно забыты и аннулированы…

— Да нешто, Жанночка? — ухмыльнулся Макс. — Ты забыла, сколько будет квадратный корень из трех тысяч?

— Не забыла. Пятьдесят четыре и восемь. Чуть меньше. — Жанна вспыхнула. — Да разве это важно? По стране гуляют тысячи мошенников, способных показать и не такое. Двадцать два года прошло — не месяц. Мы растеряли свои таланты, которые нельзя вновь обрести. Кому мы нужны?

— Но в нас что-то сидит, — упорно гнул свою линию Вадим. — Некая установка, до времени заблокированная, программа, информация… не знаю. Для чего-то нас здесь собрали.

— Для размножения, — хихикнул Борька, — от самих толку хрен, так пусть потомки наши заставят вздрогнуть мир. Три женщины, шесть мужиков — вполне достаточно для образования тройственного союза. Оттого и не выходят к нам — чтобы женщины выбрали себе достойных. Выбирайте, бабоньки.

«Самое хорошее решение», — подумал Вадим. Но сказал опять другое.

— Поосторожнее, — проговорил он. — Тут дети.

— В самом деле, — напомнила о себе Валюша, — вы же не земляника — усами размножаться. Не хочу представлять, чем ты там, Кольцов, размножаешься — я же со страха помру.

— Какая интеллигентная и компанейская девочка, — умилилась брюнетка. — Ты не хочешь усыновить ее, Вадим? А то как-то пресно все вокруг.

— Удочерить, — машинально поправил Вадим. — Нет, не хочу. Оставим это счастье ее родителям, надеюсь, они где-то есть. Ответьте на простой вопрос, ребята, — для чего создавалась группа? Мы не боевая единица — даже в идеале. С физкультурой и спортом на короткой ноге был только Макс. Остальные… Мы не сильно изменились за двадцать с лишним лет. Худосочный «ботаник» — прости подлеца, Коля… Неповоротливый глотатель ребусов — извини, Антон… Эдисонова болезнь — не бей меня, Борис, возможно, она тебя не беспокоит в быту, но для строевой ты, увы, не находка… Трудноватая на подъем Лариса — я помню эту девочку: милые кудряшки, бесподобные глаза… Но ты бы не пробежала и стометровку, прости покорно, ты очень хороша собой, но, сама понимаешь, большой спорт по тебе не плачет… Я не помню никаких физических занятий — кроме ежеутренней зарядки на половике, от которой толку — как от пачки печенюшек, которую слопала Валюша. А готовить группу с дальним прицелом, рассчитывая, что когда-нибудь мы вырастем и накачаемся, — не в традициях тогдашнего советского руководства…

— Подожди, — перебил Коля, — ты хорошо сказал и отчасти прав. Но давай подумаем. Кто мы в случае успешного окончания «школы»? Дружный коллектив, где все за каждого, а каждый за всех. Грамотное техническое звено — я, Мостовой, Уралов. Звено боевой и аналитической поддержки — Кольцов, Журбинцев, Гароцкий.