Валентин, как и все люди с твердым и решительным характером, предпочитал, вместо того, чтобы обходить затруднение, действовать прямо, убежденный, что чем решительнее он поступит, тем быстрее и легче можно будет смягчить последствия удара.

Инстинктивным движением старая женщина, уже сидевшая на лошади, остановила ее и взглянула на сына глазами, полными слез.

— Что ты говоришь, Валентин? — произнесла она дрожащим голосом. — Ты собираешься меня покинуть?

— Вы не поняли меня, матушка, -возразил он, -после столь долгой разлуки я ни за что не соглашусь жить вдали от вас.

— Увы! — прошептала она.

— Но только, матушка, — продолжал он твердо, — вы должны согласиться с тем, что жизнь в прериях сильно отличается от жизни цивилизованной.

— Я уже знаю это! — со вздохом произнесла она.

— Тем лучше, — сказал он. — Эта жизнь предъявляет требования, которые было бы слишком долго объяснять, и заставляет постоянно передвигаться с места на место, проводя целые дни в седле.

— Хорошо, дитя мое, но не заставляй меня страдать так долго и скажи мне в двух словах, в чем дело и к чему ты ведешь этот разговор.

— К тому, матушка, что эта жизнь, полная трудов и опасностей, может быть, даже приятна для молодого человека, подобного мне, с железным характером и давно привыкшего ко всем ее случайностям. Но она совершенно невозможна для вас, в вашем возрасте и при вашем состоянии здоровья. Вы — мое единственное сокровище, матушка, которое я нашел каким-то чудом и которое я не хотел бы потерять так скоро, поэтому я не имею права из малодушия подвергать вас невзгодам и лишениям, которые за одну неделю сведут вас в могилу.

— И поэтому?.. — боязливо спросила старушка, невольно подчиняясь тому, что говорил ее сын.

— И поэтому, не желая, чтобы вы страдали, я решил вот как: я хочу, чтобы мы как можно чаще были вместе.

— О, да! — прошептала она. — Мне больше ничего не надо, дитя мое, как только видеть тебя, видеть всегда.

— Матушка, — продолжал охотник, — я думаю, что устрою все как нельзя лучше. Отец Серафим подтвердит вам, что всякое другое решение немыслимо.

— Какое же это решение? — чуть слышно спросила она.

— Я отвезу вас, — отвечал он, — в одно из селений команчей, которыми я усыновлен. Их вождь любит меня, как брата. Это селение находится всего в нескольких милях отсюда. Там вы окажетесь среди друзей, которые будут уважать вас и заботливо ухаживать за вами.

— А ты сам, дитя мое?

— Я, матушка, буду навещать вас как можно чаще, и, поверьте мне, не много будет таких дней, в которые вы меня не увидите.

— Увы! Бедное дитя мое, почему ты так упорно желаешь вести эту трудную и опасную жизнь? Если бы ты только пожелал, мы были бы так счастливы вдвоем, живя один для другого в каком-нибудь маленьком городке на родине. Неужели ты забыл Францию, дитя мое?

Валентин тяжело вздохнул.

— Нет, матушка, — произнес он с усилием. — С тех пор как я снова вас увидел, все воспоминания моего детства, не знаю каким образом, оживили во мне желание увидеть Францию. Я думал, что это желание умерло, а оно только дремало во мне. Я понял это, увидев вас. Поэтому я намерен вскоре покинуть эту страну, чтобы возвратиться на родину.

— Увы! — произнесла она с мягким упреком. — Мы были бы там так счастливы. Почему бы нам не возвратиться на родину теперь же?

— Это невозможно, матушка, я должен исполнить свой священный долг. Но даю вам честное слово, что когда я выполню принятые на себя обязательства и буду свободен, мы не останемся здесь и одного лишнего часа.