Никто не задавал лишних вопросов относительно того, что будет делать сам Рефухио, когда стало ясно, что он не идет с ними. Пилар, Чарро и Висенте двинулись по направлению к реке, они были уже довольно далеко, когда Пилар на бегу обернулась и заметила Рефухио возле входной двери дома дона Эстебана. Затем он помчался в противоположную от них сторону. Пилар издала сдавленный всхлип, увидев, как разъяренные преследователи устремились вслед за Рефухио. Он отвлек погоню на себя.

Мир вокруг них будто сошел с ума. Повсюду стелились клубы дыма, они становились все темнее и гуще, поднимались все выше и выше. В воздухе уже чувствовался запах гари. Погода была ветреной, и огонь распространялся с ужасающей быстротой. На пожар согнали солдат гарнизона. Они требовали ведра и бочки для воды, багры и лестницы, но все команды отдавались по-испански. Франкоязычные лавочники, служащие, домохозяйки только пожимали плечами, не понимая, чего от них хотят.

— Колокола! Звоните в колокола! Нужно бить тревогу! — крикнул кто-то из толпы, собравшейся возле церкви Сен-Луи на Оружейной площади.

— Они не зазвонят, — ответили ему. — Сегодня Страстная пятница.

— Но как же так! Ведь город сгорит!

— Сегодня Страстная пятница. В Страстную пятницу колокола молчат.

И колокола молчали. Они не зазвонили, когда Пилар и ее спутники бежали мимо торговых рядов на Рыночной площади, не зазвонили, когда они мчались вдоль стен монастыря сестер-урсулинок. Колокола не звонили, когда беглецы добрались до пристани на берегу реки и наконец замедлили шаг. И когда они нашли лодки, в которых было их спасение, колокола тоже молчали.

Рефухио нигде не было видно. Два лодочника, согласившиеся быть проводниками и доставить беглецов, куда они пожелают, стояли на причале, с любопытством глазея на столб дыма, поднимавшийся над крышами домов. Лодочники стали расспрашивать Пилар и остальных, что произошло в городе. Уклончивые ответы, похоже, им не понравились, потому что они отошли в сторону и начали перешептываться.

Позади них, всего лишь в футе от причала, покачивались на волнах две лодки, которые целиком были выдолблены из древесных стволов невероятных размеров, длиной почти тридцать футов. Лодки были грубо сработаны топором, казались довольно неуклюжими и неповоротливыми, но на воде держались неплохо. Несколько досок, прибитых к бортам, образовывали нечто вроде сидений.

Через некоторое время к компании присоединился Энрике. Он объявил, что донья Луиза не поедет с ними. Она желает им счастливого пути, но сама не собирается покидать свои колониальные владения на произвол судьбы. Кроме того, у нее нет ни причин, ни желания снова отправляться в путешествие по водной стихии.

Вскоре после Энрике явился Балтазар, таща за собой Ис-абель, нагруженную множеством узлов с ее платьями и несколькими корзинами с провизией — на всякий случай. Девушка радостно запричитала, увидев Висенте, и повисла у него на шее, так что тот стал пунцовым от смущения. Она засыпала всех вопросами о пожаре и ежесекундно спрашивала, где же Рефухио.

Дымовая завеса сгустилась. Казалось, даже небо почернело от копоти. Над крышами домов уже взметнулись оранжевые стрелы пламени. Едкий дым стелился над рекой, густой пеленой обволакивая корабли, стоящие на якоре. Воздух дрожал от криков и стонов, заглушаемых треском и грохотом, когда рушился очередной пылающий дом.

Рефухио появился не с той стороны, откуда его ждали. Он где-то потерял свой плащ, его рубашка была разорвана, волосы взлохмачены, Лицо перепачкано сажей. Он взглянул на свертки с едой, сваленные грудой у ног Исабель, и насупился.

— Выглядит впечатляюще, — бросил он, — но если мы погрузим в лодку все это барахло, то наверняка пойдем ко дну.