Зоя Саввична прошла дальше и увидела, что все обитатели дома Колчака, включая Эрика, молча сидят в гостиной. А хозяин же, Андрей Андреевич Аюшеев, и вовсе качается из стороны в сторону, схватившись за голову. Рядом с ним сидела, разумеется, не Алиса, та забилась в угол дивана и, обняв банкетную подушку, как плюшевого медведя, что-то рассматривала в телефоне, рядом с Аюшеевым была Римма.

– У нас опять труп? – тихо спросила Зоя Саввична у Эрика, присев рядом.

– У нас кража, – сказал Эрик. – Утром пропала прабабкина мандала.

– Так весь этот траур по народному творчеству? Я могу им парочку подкинуть, чтоб они успокоились, – хмыкнула Зоя Саввична и добавила: – Вот зачем они комнату с камерами опечатали, я могла бы все там настроить, и такого удара по этническому наследию не случилось бы.

– Дело даже не в том, что пропала сама мандала, хотя вы не правы, и она может быть очень важна для хозяина как память, а дело в том, что в рамке появилась новая открытка, – сказал Эрик. – Ход уныние и стихотворение:

– Ого, торопится наш охотник, а стихотворение в этот раз какое-то обтекаемое, – сказала Зоя Саввична, – без конкретики.

– Я тоже это заметил, ничего точного, просто пороки исправляет.

– А что с координатами?

– А вот тут самое интересное – их попросту нет.

– Передумал делать подсказки? Боится попасться, как с гаишником? – строила предположения Зоя Саввична.

– Может быть, может быть, – пробормотал Эрик задумчиво.

– По поводу твоего задания, там все так, как ты и предполагал, снимаю шляпу, – восхитилась она. – Я тоже все сделала по инструкции.

– Вас точно никто не заметил, и никакая камера не сняла? – спросил Эрик.

– Не надо меня обижать, для этого у меня есть зять, – ответила Зоя Саввична. – Не стоит отбирать его хлеб. И еще моя программа нашла фото в сети по поводу игры. Там немного, я скинула вам в мессенджер.

Эрик открыл телефон, посмотрел фотографии и со счастливой улыбкой сказал:

– Дело закрыто, даже два. Нет, три.

А ведь еще с утра было много белых пятен. Когда Эрик отправил своих коллег за фактами, которых ему не хватало, то сам сел составлять свой логический ряд. Тот уже почти ложился, он уже существовал, не хватало всего пары уточнений, но все же он был каким-то неправдоподобным, фантастическим, что ли.

Эрик слышал, конечно, как в доме забегали, закричали, не мог не услышать. Так же наблюдал в окно, как дом вновь наполнялся полицией, но выходить не спешил, надо было записать все точки в своем логическом ряду.

Конечно, из истории Эрик знал и более изощренные и страшные преступления, более коварные и кровожадные, но это была всего лишь история, страницы книг. Подобные факты человек, воспитанный в современном мире, воспринимает лишь как кино. При упоминании спартанцев у нас сразу возникает картинка Спартака в исполнении Джерарда Батлера, и не более.

– Можно? – в комнату к нему вошла Сталина Павловна. – Я хочу рассказать вам тайну. Не хочу идти к полицейским, они прямолинейные чурбаны, а здесь надо подумать.

– Присаживайтесь. Вы хотите рассказать, что ваш сын вам сообщил, когда звонил летом? – спросил Эрик.

– Откуда вы знаете? – удивилась Сталина Павловна и присела на краешек кресла, словно собиралась вскочить и выбежать из комнаты в любой момент.

– Это логично, – пожал плечами Эрик. – Человек звонит спустя десять лет, значит, ему что-то от вас понадобилось. Он был не из тех, кого могла замучить совесть.