Он застонал.

Какая разница, сколько их, если он не сможет убить даже одного.

Если только…

Он знал, что Ольгу уже перевели из реанимации в обычное отделение, знал номер палаты. И даже то, что охранник теперь только один, у самых дверей. И если подойти и ударить этого самого охранника ножом, а потом быстро зайти в палату и… Ничего, что их там много. Он справится. А остальное уже неважно. Главное – чтобы быстро. И чтобы никто не смог остановить его по пути.

Наклонив голову, он вытер пот со лба о рукав и встал со скамейки, но вдруг услышал шаги. Прямо к нему шла та самая похожая на черта девка. Он с отвращением смотрел на ее блестящие черные брюки в обтяжку, лохмотья вместо кофты и густо обведенные черным глаза. А ботинки! Настоящие копыта. И что ей только понадобилось от него? Неужели они заметили его и отправили это чучело поговорить с ним? Только вот о чем ему с ней говорить? О чем вообще он может с ними говорить?

Но тут он понял, что девица даже не видит его. Наверно, разглядела за кустами скамейку и решила посидеть. Еще бы, ходить на таких кошмарных подставках! И тут до него дошло, что вот он, его шанс. Сам идет навстречу. Значит, все-таки есть на свете справедливость.

Он отодвинулся на край скамейки и повернулся к подходившей девице боком, чтобы она не смогла сразу его рассмотреть. Мало ли, вдруг ей рассказали, как выглядит убийца.

- Разрешите? – спросила она низким – наверняка прокуренным! – голосом.

Он молча кивнул, подождал, когда она сядет, и только тогда повернулся к ней. Девица сдавленно ахнула и попыталась вскочить, но он резким движением пододвинулся по скамейке ближе к ней и приставил выглядывающий из рукава кончик ножа к ее боку.

- Тихо, детка, - сказал он, криво улыбаясь. – Будешь меня слушаться, останешься жива. Дернешься или крикнешь – умрешь. Это почка, не успеют зашить, не надейся.

- Закон парных случаев, - пробормотала девица и закусила губу.

Он не понял, но на всякий случай слегка ткнул ее лезвием.

- Я же сказал, тихо. Ты не поняла?

Девица кивнула. То ли поняла, то ли не поняла, но неважно.

- Встала и пошла. А я буду нежно обнимать тебя за талию. Вперед. В больницу.

Они медленно шли по дорожке к корпусу, девица чуть впереди, он за ней, положив руку на ее талию так, что нож упирался под ребра. Со стороны они, наверно, казались совершенно нелепой парой, но ему было глубоко на это наплевать.

Она шла, как сомнамбула, глядя прямо перед собой, он чувствовал исходящее от нее напряжение и страх. И что-то еще, чего он никак не мог понять, хотя чувство это, наверно, когда-то было ему знакомо.

Дверь. Лестница. Ступенька за ступенькой. Кто-то попадался навстречу и, наверно, даже чуял неладное, но всем – как всегда! – было наплевать на всех, и сейчас он был этому рад, потому что никто не мог ему помешать.

Площадка третьего этажа. Коридор. Пост медсестры, которая даже не взглянула на них. Какие-то люди, врачи, больные в халатах и спортивных костюмах. Мимо – в конец коридора. На стуле у двери – крепкий парень в штатском.

Ударить его ножом? Но это значит отпустить девку. Нет, лучше по-другому.

Охранник встал со стула, хотел что-то сказать.

- Стой на месте. Или я ее убью, - сказал он каким-то бабьим, истеричным голосом, приподняв рукав и показывая нож, упирающийся в черные лохмотья. – И не вздумай ломиться в палату. Если кто-то хотя бы тронет дверь – убью всех, кто там есть.

Он рывком открыл дверь, втолкнул девицу в тамбур и вошел следом.

68.

Пучеглазый поднял руку и приставил нож к Жениной шее, прямо у сонной артерии. По его свекольно-красному лицу катились капли пота, а глаза, казалось, должны были вот-вот выскочить из орбит и покатиться по полу.

- Ты! – он махнул свободной рукой в сторону Ваньки.