- Но…

- Не надо, - повторил я. – Я виделся с бывшей папиной подругой. Ну, в смысле… ну, ты поняла. И с Булыгой. А сегодня утром – с вашим бывшим соседом, Пушницким. Они мне много чего рассказали. А что не рассказали – я сам понял. Женя… Ты ее видела сегодня. Так вот, она…

- Это… твоя девушка? – перебила меня мама.

- Да, - кивнул я, решив пока не уточнять, что она не простоя моя девушка. Сказать ей сегодня, что я женюсь, - это будет слишком. Успеется еще. – Ты не смотри, что она так… странно выглядит. Она на самом деле очень хорошая.

- Лишь бы тебе нравилась, - вздохнула мама, которая когда-то мечтала, что я останусь девственником до венчания, и надеялась познакомить меня с девочкой из церковного хора.

- Женя сказала, что, возможно, вы с сестрой ждали ребенка от одного и того же мужчины. И поэтому что-то между вами произошло такое… в общем, за что тебя посадили в тюрьму. Пушницкий сказал, причинение смерти по неосторожности. И что ты искала врача, который сделал бы ей аборт на большом сроке. Я еще на Женю даже разозлился, не мог поверить, что этот… что он мог быть моим отцом. Скорее, я поверил бы, что твоя сестра была беременна от отца… то есть… Я уже совсем запутался.

Мама молчала. Я поднял голову и посмотрел на нее. По ее щекам текли слезы, а в широко раскрытых глазах был такой ужас, что я замер. По спине побежали мурашки, а внутри все словно ледяной коркой покрылось.

Кусочки мозаики лежали совсем рядом, а я упорно не хотел понимать, как они соединяются. Пушницкий, следователь – они знали все. И Женя с Ванькой наверняка уже догадались. И только я упорно пытался приставить лошади кошачий хвост, а собаке – слоновий хобот.

- О боже… - я хотел встать, но ноги не слушались. С трудом поднявшись с колен, я мешком шлепнулся на стоящий у кровати стул. – Я идиот. Кретин несчастный. Hloupák1! Не поверишь, когда мы шли к вашему дому и ты сказала, что расскажешь мне все… Я шел и думал, что вы, наверно, меня усыновили. У меня и раньше такие мысли были, но это была ерунда по сравнению с тем, что я еще себе напридумывал. Так значит…

- Да, Мартин. Ты сын Олега и Насти. А у меня вообще не может быть детей. Мы с папой действительно усыновили тебя, когда я вернулась с зоны. Это было очень трудно. Почти невозможно. Пришлось дать очень большую взятку. Я продала свои украшения, папа – какие-то очень редкие старинные книги, которые ему от дяди остались.

- А как тебе дали визу в Чехию?

- Мы насчет этого очень беспокоились, но, как ни странно, никаких проблем не возникло. Мы поженились, и мне сразу же дали визу. Знаешь, я всегда была за то, что ты должен знать. Что ты нам неродной. Вернее, что не сын, а племянник. Тогда бы ты не стал придумывать всякие ужасы. И, скорее всего, никогда не узнал бы всего остального.

- Чего – «всего остального»? – устало спросил я. – Про тюрьму?

- И про тюрьму тоже. Я хотела рассказать тебе все после того, как ты съездил в гости к Ваниной бабушке и спросил про свою. Помнишь – когда ты захотел поехать к ней в Ленинград?

- Еще бы не помнить. И почему не рассказала? Ты тогда заплакала и ушла.

- Да… Папа был против. Категорически. Во-первых, боялся, что ты не будешь нас любить. Во-вторых – что потом, когда вырастешь, захочешь узнать о своих настоящих родителях. И тогда все каким-то образом выплывет.

- Так что все-таки случилось?

- Ты же сказал, что не надо,- попыталась улыбнуться мама, но получилась только кривая гримаса.

- Пожалуй, все-таки надо, - я взял ее за руку. – Расскажи мне все. Пожалуйста.

71.

- Хорошо, - сказала мама.