- Так скажи мне все-таки, Марк, - прошелестел Булыга, открывая дверь, - ты чей сынок: Оленьки или Настеньки?

54.

Я сел было мимо стула, но все-таки в последний момент вывернулся, потянув мышцы спины, и удержался на ногах.

- Ты что, Марк? – испугался Булыга.

- Я Мартин, - машинально поправил я.

- Да-да, прости. Ты осторожнее, пожалуйста.

На этот раз я сел куда надо, схватил чашку, в которую Булыга налил чай, отхлебнул, обжегся, закашлялся.

- Да куда ж ты торопишься-то? Или, может, я чего по-стариковски не того сказал, а, Марк?

Я не стал больше поправлять. Не все ли равно, Марк так Марк.

- Я сын Ольги. А про Настю я вообще ничего не знаю.

Вот так. А дальше пусть он сам думает, как и что мне рассказать.

- То есть как не знаешь? – Булыга неловко поставил свою чашку и расплескал чай на блюдце. – Она же твоя тетка.

- Если я не ошибаюсь, она умерла. Еще двадцать лет назад.

- Настенька? Умерла? – ахнул он. - От чего?

- Я же сказал, что ничего о ней не знаю. И до сегодняшнего дня вообще не подозревал о ее существовании. Но сегодня я был у бабушки на кладбище. И рядом с ее могилой – могила с надписью «Закорчевская А.Г.». 1970-го года рождения. Я подумал, что это мамина двоюродная сестра, но…

- Но у нее нет двоюродных сестер, - перебил Булыга, нервно теребя полу своего бесформенного жилета. – У Гриши не было родных братьев и сестер. У Ники, правда, были брат и сестра, но Клавочка так и не смогла родить, хотя три раза замуж выходила. А у Сережи сын, где-то на Дальнем Востоке живет. Ну надо же как! Умерла, значит.

Ясно. Клавдия Хомякова, выходит, родная бабушкина сестра. Впрочем, абсолютно ничего не объясняет. У мамы тоже была сестра. Та самая Настя. «Совсем забыл, на днях случайно встретил на улице Настеньку», - писал о ней в письме знакомый моему деду. И в ее случайно сохранившейся записке тоже, выходит, нет ничего странного. Но что с ней случилось? И как связано с ее смертью то, что мама была под следствием?

Догадки одна страшнее другой, отпихивая друг друга, ломились ко мне в голову. Нет, все потом. Не сейчас.

- Пожалуйста, расскажите мне хоть что-нибудь о нашей семье, - попросил я Булыгу, изо всех сил пытаясь взять себя в руки и успокоиться. – Я, честное слово, вообще ничего не знаю. Мы с родителями уехали в Чехию, когда мне было два года. И только сейчас впервые приехали. На бабушкины похороны. Мои родители с тех пор с бабушкой не общались. И ничего мне не рассказывали – ни о ней, ни о других.

- Почему? – в недоумении оттопырил губу Булыга.

- Я не знаю! – простонал я и обхватил голову руками.

- Марк, я ничего не понимаю. И чувствую себя дураком.

- Я тоже.

- «Я тоже»… - передразнил он меня. – Я, кстати, тоже твой родственник. Только очень дальний. Даже не скажу, кем ты мне приходишься. Каким-то многоюродным внуком, наверно. Моя мать и отец Ники, твой прадедушка Аркадий, были братом и сестрой по отцу. Это называется единокровные брат и сестра. Они не очень-то друг друга любили, скорее наоборот. Ну, оно и понятно. Дед – мой дед – бросил семью, женился на другой женщине. А вот мы с Никой дружили, несмотря на разницу в возрасте. Мне нравилось с ней играть. Я ее водил в зоопарк, в цирк, подарки покупал. Мне было двадцать, а ей четыре года, и меня принимали за ее отца. Надо же, говорили, какой молодой папа. А мне нравилось. Я ведь поздно женился, в тридцать два года. Все никак не мог найти женщину, с которой… - Булыга махнул рукой.