Среди журналистов находился и Коперник, и как всегда в компании с американцем. Тот вообще в последнее время не отходил от русского коллеги ни на шаг.

– Леонид, ваша делегация улетает. Как вы считаете, что‑нибудь изменилось? – спросил Стивен, кивая в сторону авиалайнера.

– Вы хотите взять у меня интервью? – проворчал Коперник. – В школе вы тоже выезжали на подсказках? Думайте сами, чем накормить ваших читателей… Он выглядел заметно встревоженным и все время оглядывался по сторонам, как бы ожидая какого‑то подвоха.

– Вы сегодня не в духе, Леонид, – вздохнул Стивен. – Это, наверно, ностальгия по родине. Ваши конгрессмены улетают, а вы остаетесь.

– Очень смешно, – буркнул Коперник.

В этот момент на летное поле прямо к трапу самолета подрулила машина «скорой помощи». Коперник моментально перестал обращать на американца какое‑либо внимание, сконцентрировавшись на том, что происходит у трапа самолета. Стивен не стал ему мешать, но, отметив этот внезапный интерес, верно связал его с давешним беспокойством русского коллеги.

Тем временем из «скорой» при помощи санитара выбрался Пастух. Увидев его поднимающимся по трапу, члены делегации даже замерли на месте. Пастух был одет в ту же одежду, что и позавчера, когда его увезла «скорая». Зато лицо его носило явные следы физического воздействия. Несколько свежих ссадин, заклеенных пластырем. Довольно броский фингал сиреневого цвета под правым глазом. И приличная шишка на лбу.

Тот самый депутат, что выражал недовольство участием Пастуха в визите во Дворец, теперь, видимо испытывая некоторые угрызения совести, первым подошел к Сергею и участливо осведомился:

– Что с вами? У вас же, кажется, был приступ боли в желудке… – «Скорая», на которой меня увезли, попала в аварию, – хмуро объяснил Пастухов и, хромая, заковылял к трапу.

Депутат проводил Сергея странным взглядом. Он так и не понял: шутит этот странный «помощник депутата» или говорит серьезно.

* * *

…В помещении, где Сергей имел честь беседовать с начальником армейской разведки Ирака, его продержали еще несколько часов. Когда он уже буквально падал от усталости, его вдруг быстро помыли, причесали. Выдали старую одежду – не в форме же его везти. Потом пришел врач и ловкими движениями продезинфицировал ссадины и царапины. После чего Пастуха строго‑настрого предупредили, чтобы он не болтал лишнего о своем пребывании в госпитале, и не только.

– Понятно, – вздохнул Пастух. – Шел, поскользнулся, упал, очнулся – гипс… Кряхтя от боли, Пастух кое‑как поднялся по трапу в салон авиалайнера, где был тотчас усажен в кресло сердобольными стюардессами. Едва его голова коснулась спинки кресла, как Сергей немедленно провалился в сон. Так что он уже не слышал, как стюардесса просила всех пассажиров пристегнуть ремни, как загудели двигатели и лайнер начал выруливать на взлетно‑посадочную полосу. Как, наконец, шасси оторвались от потрескавшегося бетона багдадского аэропорта и ИЛ‑96 взял курс на Москву…

* * *

Как только самолет скрылся в голубом безоблачном небе, Коперник, с облегчением наконец вздохнув, повернулся, чтобы идти, и буквально наткнулся на Стивена, который все это время продолжал стоять рядом, внимательно наблюдая за своим коллегой.

– Простите, Стивен, – улыбнулся Коперник.