— Я не хотел новое имя. Зачем обманывать духов? Врачи их лучше обманут. Старому не надо новое имя. Ему надо здоровье.

— Отец на рыбалку и сейчас только пешком ходит.

— На Эмгувеем?

— Ага… километров двадцать…

— До реки восемнадцать, — уточнил Маркин.

— Ага, — согласилась она.

Вири закончил свой бесконечный чай, переоделся и, прихватив трубку, ушел во двор. Там на приколе были его собаки. А на столбах, в рост человека над землей, лежали нарты в ожидании первого снега. Там был и его сарай. Надо осмотреть имущество, собак покормить, посмотреть их.

— Я не знал, что тебе привезти, — глядя на куклу и как бы извиняясь, сказал Маркин. — Хотел косметику, да не было польской…

— Мне не идет краситься, — засмеялась Аминак. — Я сразу на русскую становлюсь похожа. Ты невнимательный, никто из наших девушек не красится.

— А замуж ты за кого выходить будешь?

— За эскимоса. Чтобы был из нашего племени.

— А если нет?

— То за чукчу. Берегового. За тундрового не хочу, кочевать не умею.

— А если ни тот, ни другой не захотят?

— Тогда, на худой конец, за русского… Их много теперь приезжает. И все холостые, — засмеялась Аминак.

Не очень-то весело Маркину слушать ее разговоры, не поймет он, когда она шутит, когда нет.

— Надо бы нам с тобой поговорить, — решается он на откровенность. — Встретиться…

— Встречаться и говорить лучше вечером.

— Почему?

— Вечером больше веришь.

— Ну уж не скажи! Вечером тоже порядочно врут.

— Нет! — сказала Аминак, и так сверкнули ее глаза, такая блеснула улыбка, что понял Маркин сразу — про вечер Аминак все знает лучше его.

— Ладно, — сказал он.

Она кивнула.

Маркин вышел на крыльцо и увидел Вири за странным занятием. Старик отрезал каблуки у новых резиновых сапог.

— А, ходить плохо, — сказал Вири.

— Торбаса из них делаешь?

— Торбаса…

Носить их он будет с чижами, догадался Маркин. А местная обувь на все сезоны — без каблуков. Это удобно. Оттого и походка у всех мягкая, неслышная. Надо бы и себе справить на зиму. Пожалуй, лучше Аминак никто и не сошьет.

— Скоро зима, — начал издалека Маркин.

— Аминак тебе торбаса шьет, — сказал Вири, — шкуры у нее хорошие…

Маркин хмыкнул. А Вири, отрезав наконец каблуки, отнес сапоги в кладовку и принялся готовить еду собакам.

Маркин любил наблюдать за Вири. За тем, как тот не торопясь и основательно выполняет любую работу, любую мелочь. И не сразу понял Маркин, что мелочей в тундровом быте нет. Вот приколоти к нарте деревянные стояки гвоздями, на скорую руку — один маршрут они выдержат, а в следующем нарта развалится в пути, и будет беда. Вот почему в нарте ни единого гвоздочка, все стянуто ремнями, каждая деталь в пазу пригнана плотно, но настолько, чтобы с помощью ремней амортизировать, а не ломаться.

Поначалу Маркин задумал диссертацию сугубо охотоведческую. Но с каждым годом, все глубже изучая материал, он понял, что нужно другое — книга об опыте жизни человека в суровых условиях Севера.

В прошлом году он был свидетелем, как из тундры вертолет вывез двух совершенно отощавших геологов. Они не могли передвигаться, были на пределе: ни рыбы в реке, ни ягод в тундре, ни дичи, ни своих консервов. И все-таки… Вири показал Маркину съедобную траву, откопал съедобный корень, нашел еще один.