Хотелось мне ей напомнить о ее многих мужьях и любовниках. Но не стал. Из педагогических соображений.

- Все-таки скучновато, - спорила упрямая Юлька.

- Милочка, а вы что делаете? С первого вечера - прыг в постель, все разом перепробовали, всю банку варенья слопали- вот вам и тошнота с отвращением. И постоянная смена, как вы говорите, партнера.

Умница наша княгиня - говорит с Юлькой так, будто у нее никогда не было грязного прошлого. В котором она меняла "партнеров" по пяти на день.

- А ну брысь со стола, - сделал я ей корректное замечание.- Не на фуршете.

- А с чего это вы взяли, полковник, - прищурилась княгиня, - что на фуршете сидят на столах?

- Так стульев же нет. - И добавил, вспомнив ее фразу о Дрезденской галерее: - И спросить некого. А ты что здесь делаешь? - уже Пилипюку.

- Байки слухаю, Лексей Митрич. Дюже полезно.

- Дюже полезно было бы мне какую-нибудь машину, - попросил я Ляльку.

- А вы куда?

- В часть, к Василевичу. Горилку драть. Во все горло.

Ну и некоторые детали обговорить по предстоящему боевому сотрудничеству. Телефон - он все-таки телефон. Двое говорят, третий слушает.

- Вам сопровождение нужно, - сказал Пилипюк. - Опасно одному.

- Не опасно. У Вани людей не осталось. А кто остался - тех я не боюсь. Да они сейчас другими делами заняты.

- С вами поеду, - уперся Пилипюк.

- Горилке обрадовался?

- И я поеду, - сказала Лялька.

- И я, - добавила Юлька.

- Вот ты поедешь, - согласился я. - В наручниках.

- Вроде как вы меня в полк повезете, на расправу? - догада лась она.

- Ты умная стала.

- Всегда такая была - вы не замечали.

- Вот сейчас будет поворот, - сказал я. - За ним - проселок. По нему, не сворачивая, придешь к хорошей, не очень приметной лесной дороге - она тебя прямо к терему приведет, в ворота упрешься. Хотя, скорее всего, тебя раньше перехватят.- Помолчал, добавил важное: - Про меня не стесняйся врать.

- Вы же про меня не постеснялись. - Логично. И злопамятно. - Вы во мне не сомневайтесь. Я теперь все знаю и все понимаю. Я благодарна вам и вашим ребятам. Мне не стыдно за прошлое, я о будущем думаю.

Потом, Юлечка, будешь думать. Когда вернешься к своим.

- Сейчас я остановлю машину. Выйду на обочину, встану спиной к тебе. Скорее всего, у нас будут зрители. Так что забудь, что ты на сцене - все должно быть натурально. Где тебе наручники удобнее - спереди или за спиной?

- Не где удобнее, - поправила по существу, - а где натуральнее.

- Тогда так, - я перегнулся через спинку сиденья назад, вырвал из дверцы внутреннюю ручку (машина старая была, легко далось). Пристегнул одно кольцо к ручке, другим обхватил Юлькину кисть. - Так и иди. - И добавил на прощание: - Все, дружок, мне пописать надо.

- Хоть бы доброе слово сказал, - проворчала Юлька.

- Когда вернешься, обязательно скажу.

Я свернул на обочину, остановил машину, вышел, сделал несколько шагов и, встав к ней спиной, расстегнул брюки.

Сзади распахнулась дверца, мелькнули Юлькины ноги, и вся она, вместе с ногами и болтающимися на левой руке реквизитами, исчезла в лесу.

Я бросился за ней, выхватывая на бегу пистолет:

- Стой! Стой, дура! Стрелять буду! - выстрелил пару раз, градусов на тридцать в сторону.

Умерил бег, остановился - понял, что не догоню. Ей - шестнадцать, ноги длинные, мне - уже к пятидесяти, хромаю немного. Не догнать.

Убрал пистолет в кобуру, застегнул брюки, вернулся к машине. Зло захлопнул заднюю дверцу, сел в машину, закурил. Ударил кулаком по баранке.

Словом, проделал все, что надо, и, резко взяв с места, поехал по другим делам.

С полковником Василевичем мы в надраенные фанфары не дудели, но по рюмке дернули.