Изменить размер шрифта - +
Но вряд ли это удастся сделать с Главой администрации, у которого полста служек на подхвате и не считано друганов-приятелей в самых высоких, в том числе правоохранительных органах! Тех, которые в обиду его дать могут и не пожелать! И скорее всего, по причине дружбы и общих интересов, не дадут!

Как такого умудриться притащить на допрос или на экспертизу, когда он из-за границы и из запредельно высоких кабинетов не вылазит? Попросить ныне правящего Премьер-министра или мэра в ходе производственного совещания поинтересоваться, не сидел ли их подчиненный лет так десяток назад в колонии особо строгого режима? За убийство двух законопослушных граждан.

— Нет? Честное слово? Честное благородное?

— Конечно, честное! Конечно, благородное! Век воли не видать!

— Ну тогда все обвинения снимаются. Как не имеющие под собой никаких оснований. Прозит!

Впрочем, и об этой малой услуге Премьера с мэром не попросить. Так высоко допрыгивать Сан Саныч не умел, даже когда был в полной физической и должностной силе «важняком». А теперь в гордом звании заслуженного, в масштабах отдельно взятого района, пенсионера — тем более. Теперь он мог только брюзжать и кропать жалобы на нерадивую службу продавцов ближайшего продмага и пьянство в рабочее время и за его счет вызванных им же для ликвидации аварии жэковских сантехников. Впрочем, без надежды на ответ и устранение течи.

А может, действительно — писать. Бумага не человек — все стерпит.

Вот только кому писать?

Лучше бы Президенту страны. Или сразу Генеральному секретарю ООН. Об отдельном должностном лице, как всеобщей экологической угрозе человечеству! На такой высоте у подозреваемого покровителей, наверное, не найдется.

Хорошо бы в ООН. Но на масштабы человечества Глава не тянет. От силы на район. В котором, правда, тоже отдельные представители человечества живут. Его составляющие.

Тогда остается прокурору. Который на то и поставлен, чтобы… Тем более все равно больше некому.

Сан Саныч взял чистый лист бумаги и написал все, что по данному вопросу знает. И в довесок все, что по тому же вопросу думает.

Написал — и… выбросил в мусорное ведро.

Какой прокурор станет заниматься давно сданным в архив делом, когда у него нераскрытых свежих «висячек» полный стол? Тех, за которые вышестоящее начальство чуть не ежеминутно против шерсти гладит. И грозит форменную фуражку вместе с головой отвинтить.

Никакой не станет. Тем более когда подозреваемый — из властей предержащих. Глава администрации целого района! В котором тот прокурор, возможно, и проживает.

Кому нужны лишние высокопоставленные враги?

Никому не нужны!

Кто станет заниматься делом, которое ничего, кроме должностных шишек, не обещает?

Никто не станет…

И значит не станет!

На том аминь и отпущение всех грехов. Подозреваемый оправдан за отсутствием присутствующих доказательств. Дело сдано в архив. Суд отправлен в бессрочный отпуск.

Ну то есть полный аминь! Такой, что дальше ехать некуда.

Сан Саныч доел кашу и лег спать. На спину. И сложил руки на груди. И не переворачивался всю ночь. Из принципа. В виде протеста против существующего на этом свете порядка вещей. Вернее, беспорядка. Вернее, беспредела.

 

Утром Сан Саныча вызвали в Совет ветеранов. И даже машину к подъезду подали. Наверное, посчитав, что своими ногами три квартала пройти ему уже будет не по силам.

— Зачем вызывают? — поинтересовался ветеран у водителя служебной «Волги».

— А черт его знает. Мне сказали привезти — я и везу. А кого и по какому поводу — не моего ума дело.

В Совете Сан Саныча провели сразу к председателю. И затворили дверь.

Быстрый переход