— Статуя? Чья?

— Как вы думаете?

— Джон, я не в настроении, да и не в силах играть в угадайку.

— Дианы!

— Кого?

— Дианы. Принцессы Дианы. Помните, она погибла в Париже в автокатастрофе? Примерно полтора года назад.

— Благодарю вас, Джон, помню, я тогда же был в курсе ее гибели. Хоть я и слеп, но не глух. Когда рыдает весь земной шар, даже я это волей-неволей замечаю. Но вы-то о чем толкуете? Неужели теперь на Трафальгарской площади установлена статуя Дианы?

— Вот именно.

— Но в это невозможно поверить. Как только допустили подобное безобразие?

— Провели небось какое-нибудь всенародное голосование… Как там оно называется?.. Референдум, и Диана намного обогнала других кандидатов.

— Ну и ну!

Знаете, Джон, эта новость меня глубоко поразила. Я уж начинаю думать, может, я и вправду создан жить отшельником.

— Это, видимо, произошло очень быстро. Даже я не знал.

— Ну и как она выглядит?

— Статуя? Довольно безобразно. Голова высоко задрана, волосы развеваются на ветру, юбка колоколом стоит вокруг ног. А на руках она держит ребенка.

— Одного из своих?

— Кого своих?

— Детей, милый мой, детей! Одного из своих отпрысков? Или какого-нибудь маленького африканца?

— А-а. Да пожалуй что африканца. Или индийца. В общем, изваяние призвано изобразить Диану как ангела милосердия. Мать Диана из Калькутты.

— Так-так-так. Выходит, моему маленькому изящному замыслу капут.

— А что за замысел?

— Да я рассчитывал использовать этот пустующий постамент для некоего символического литературного построения. Быть может, оно и к лучшему, что он уже не пустует. Не исключено ведь, что получилось бы невыносимо претенциозно.

— Послушайте, Пол…

— Да?

— М-м-м… В том случае, если мысль моя покажется вам глупой, раздолбайте ее сразу.

— Хорошо.

— А… гм… нельзя ли все же как-нибудь использовать символизм Дианиного изваяния?

— Что вы хотите сказать?

— Несчастный случай… автомобильная авария… Ведь и вы, и она…

— Ого, Джон, возможно, в этом что-то есть.

— Спасибо. Я опасался, что вы сочтете мое предложение…

— Думаете, это не покажется слишком диким? Да нет, отчего бы? Во всяком случае, я сумею это подать. Вообще-то образ может получиться яркий, незабываемый. И — ну да, конечно! — я наконец-то пристрою давным-давно написанную статью; она ведь так и не опубликована.

— Извините, какую статью?

— Заметки, которые я набросал несколько лет назад, обо всем этом культе Дианы. Остолоп редактор из «Санди таймс» отверг их из-за чрезмерной «литературности». Естественно, это литература! А если произведение изящной словесности вам ни к чему, помилуйте, зачем вообще заказывать мне статью?! Джон?

— Извините. Задумался кое о чем.

— Знаете, если вы находитесь в обществе слепца, остерегайтесь замолкать надолго слишком часто. Слепые относятся к молчанию очень серьезно. Каждую — каждую — такую паузу они толкуют точно так же, как вы, например, можете истолковать случайную фразу, брошенную в застольной беседе. «А что он под этим подразумевал?» — приметесь думать вы. И вопрос этот будет терзать вас весь вечер. Даже ночью, в постели, он тоже не даст вам покоя. Так вот, для слепца молчание столь же значимо. Порой — вернее, часто, слишком часто, черт возьми, — Чарльз, мой славный приятель Чарльз во время наших с ним прогулок ни с того ни с сего внезапно замолкал, и мы даже цапались, причем цапались всерьез, если я пробовал допытаться, что у него на уме.