— Зачем тогда рискуешь? Нельзя нарываться.

— Я знаю. Ждана тут нет. Я должен предупредить.

— Слушаю.

— Он планирует серьезную сделку.

— Подробности?

— Пока не знаю.

— Узнай.

Сергей рыкнул. Будто он не занимается этим днями и ночами. Этим, а еще участвует в совершении одного преступления за другим.

— Скорей всего, передавать товар Ждан сам не станет. Не дурак. Чувствует, что его пасут. Только не понимает пока кто именно.

— Узнай, кому поручит.

— Черт бы тебя побрал, Валера. Заткнись и слушай.

Где‑то снова зло засопели, но смолчали.

— Он держит у себя этого идиота, из‑за которого у нас все сорвалось впервые. Кубу. Он жует сопли, чувствует, придурок, что рано или поздно порешат. Он влетел на товар. Пытался обхитрить Ждана, спрятал наркоту, даже сам не знает, на что надеялся. Хотел взять меня в долю, поделить, часть типа найти, вернуть, а остальное так и оставить себе, потом толкнуть в обход. Но Ждан…

— Я помню, давай по делу.

— Ждан держит его по другому поводу, хочет через него разобраться с одним кадром.

— Каким?

— Это не важно. Важно другое.

— Что?

— Я хочу уломать Ждана пустить на дело Кубу.

— Он никогда не согласится.

— Заткнись, Валера. Заткнись, иначе я не пожалею времени, приеду и дам тебе в морду. Мне можно. Даже дело завести не сможешь. И в ответ ударить тоже. Потому что за каждый синяк на морде я отчитываюсь перед Ждановым. Так вот, Куба торчит на бабки, а бабки нужно отрабатывать. Ждан чувствует опасность, не захочет рисковать собой. А приближенными дорожит, потому что много знают и могут сдать. Этот толком ничего не знает, значит и сдать не сможет. Он может согласиться.

— И какой нам в этом толк?

— Этот штрих понимает, что ему конец. Что рано или поздно к нему придут, чтобы прирезать. До ссыкоты боится, а потому согласится на все.

— Не сдаст?

— Я ж говорю, эта гнида боится сдохнуть больше всего. Если поймет, что так у него есть шанс, не сдаст.

Какое‑то время в телефоне молчали. Сергей ждал, напряженно разглядывая покрытую штукатуркой стену, а потом Валера заговорил.

— Добро. Обрабатывай этого Кубу. Мне все равно кто, лишь бы взять наконец‑то этого мудилу.

— Возьмем. На этот раз возьмем.

— Все, отбой.

Слезных прощаний никто не ждал, Сергей скинул первым, постоял какое‑то время в тишине, пытаясь понять, что чувствует — удовлетворение или тревогу, а потом вложил телефон в карман, повернулся, вновь возвращаясь в коридор.

— Что тут забыл? — Ждан вынырнул из‑за поворота так резко, что Сергей запнулся. С губ чуть не слетел отборный мат.

— Я думал, ты в городе.

— Был в городе, — Ждан подошел к подчиненному, заглянул в глаза. Его прямой взгляд выдержать было сложно. Слишком уж пронзительный и подозрительный. — Вот, вернулся. А ты что ту забыл? Я тебе не поручал по подвалам шляться. Решил с Кубой дружбу водить? Зачем тогда сдал? Поделили бы мое добро и жили бы себе припеваючи… Пока я вас не нашел…

Когда Сергей сдавал Диму с потрохами, делился содержанием записки, он не чувствовал даже укола совести. Жалеть преступников он был не обучен. Он тогда был очень зол на Кубу, который своими придурошными идеями сорвал им поимку с поличным, а потом надеялся, что такое проявление верности Ждан оценит. Может, он и оценил, но виду не подал.

— Не горячись, — Сергей примирительно поднял руки.