— Расскажите мне о яхт-клубе «Гавана».

— Что?

— Все, что вам известно.

Бугай нахмурился:

— В Мирамаре есть здание, которое раньше было яхт-клубом «Гавана», — он расслабился достаточно, чтобы вытереть лицо платком, — крутое место…

— Это все, что вы знаете?

— Это все, что приходит мне в голову. Впрочем, была одна история.

— Что за история?

— Ну, до революции старый диктатор Батиста подал заявку на членство в клубе. Он был единоличным правителем Кубы, ему принадлежала власть над жизнью и смертью и все такое. Но все это не имело значения, яхт-клуб «Гавана» ему отказал. Говорят, для Батисты это было началом конца. Конца его власти. Яхт-клуб «Гавана».

— Кто вам рассказал эту историю?

— Джон О’Брайен. — Бугай осмотрел свой стол. — Почему мой интерком включен? Я думал, это разговор только между нами.

Аркадий жестом позвал Бугая за собой. Они вышли из кабинета, прошли через офис с пустующими столами к Ольге Петровне, которая сидела в небольшом помещении, которое она пыталась сделать более уютным, оклеив стены картинками и фотографиями своей внучки. Рядом с ее интеркомом находился магнитофон с голосовым активатором, за ее спиной стоял коренастый человек с таким лицом, о которое можно ножи точить.

Время шло, и с каждым днем Ольга Петровна все больше скучала по Приблуде. И когда Аркадий встретил ее за завтраком, одного его предположения, что свой, русский предал Приблуду, было достаточно для того, чтобы она познакомила Аркадия с начальником охраны посольства и подключила свой магнитофон.

— Это была частная беседа, — сказал Бугай.

— Я сказал вам не всю правду, — признался Аркадий, — на случай, если бы я совершил и другие ошибки, Ольга Петровна должна была сделать и письменное изложение нашего разговора.

Она все записала, пухлая голубка Приблуды. Закончив уверенным росчерком, она окатила Бугая таким взглядом, которым бы мог гордиться Сталин.

Над театром Гарсиа Лорки парили черные ангелы с венками. На здании Бакарди устроилась на ночь черная летучая мышь. А дальше, на крыше розового домика Дейзи, который был не намного больше, чем покрытый краской водяной бак, сидела маленькая темная фигурка jinetera.

Это было не самое плохое место, чтобы спрятаться, вокруг ничего, кроме дымоходов и голубей. Поскольку бака для воды не было, воду поднимали ведрами. К удивлению Офелии, интерьер оказался довольно просторным, пол покрыт плиткой, кровать украшена бумажными цветами. Тереса принесла стул и иллюстрированный роман по лестнице на крышу. У нее были расцарапанные колени, бесформенная масса вьющихся волос сместилась на бок.

Когда Офелия подошла к лестнице, Тереза покосилась вниз:

— Ты принесла купальник?

— Сейчас покажу.

— Мы раньше не встречались на пристани? На Малеконе?

— В «Каса де Амор». — Офелия сначала поднялась на крышу, потом сняла очки.

Тереса все поняла. Она осмотрела Офелию сверху донизу и отметила изящные туфельки, белые брюки стретч, белый топ, огромные темные очки Armani. На ней самой была та же потрепанная одежда, в которой она была, когда Офелия ее арестовала.

— Да ты сама шлюха! Не думаю, что ты одеваешься так на зарплату детектива. Нет, нет, нет, я не слепая. Я отличу конкурентку с первого взгляда. Вот почему ты всегда меня преследовала.

Первым побуждением Офелии было сказать: «Дурочка, в Гаване тысячи таких девчонок, как ты». Она посмотрела вниз на крыши, которые тянулись до самого моря. Белье на веревках яркое, как бумажные фантики.