Потянувшись к Ариане, он обнял ее, а его губы отыскали ее. Еще не совсем проснувшись, девушка инстинктивно потянулась к нему.

Она не могла сопротивляться, потому что ее вырвали из объятий сна, разум еще не успел проснуться, и страсть одержала победу над ним. Ариана хотела оттолкнуть мужа, остаться холодной к его ласкам, однако требовательные губы и умелые руки мужчины возбудили ее, разбудили сладострастие, дремавшее в теле, заставили ее трепетать от ожидания. Ласки Лайона зажгли в душе огонь желания, и разжечь его мог только он.

Лев коснулся заветного места, и девушка вскрикнула, проиграв так толком и не начавшееся сражение. Рыцарь вознес ее на вершину блаженства, и она заслужила это.

Когда розовая заря окрасила небо, Ариана уже стояла у ворот замка. Во время завтрака баронесса едва прикоснулась к еде: ее мучили воспоминания о жарких ласках Лайона и о том, с каким пылом она отдавалась ему. И вновь он воспользовался ею, но теперь постарался доставить удовольствие. После любовных ласк мужчина лег рядом, отвернулся, и его холодное равнодушие больно ранило ее. Полная горечи, она долго не могла уснуть.

На рассвете Ариану разбудила Терза. Лайон уже ушел, причем давно, потому что место, где он спал, уже не хранило тепло его тела.

— Пора, миледи, — сказал подошедший Лев. Взяв жену за талию, мужчина легко поднял ее и усадил в седло. Вскочив на своего жеребца, рыцарь выехал из ворот, проскакал по внутреннему двору и миновал подъемный мост. Позади него скакала дюжина рыцарей и тащилась повозка с одеждой и всем необходимым для ночевки под открытым небом. Дорога дальняя, постоялых дворов может поблизости не оказаться, поэтому походные шатры — незаменимая вещь. Норманнский Лев подумал решительно обо всем.

Первую ночь они провели в замке норманнского барона. Лорд Алан, сражавшийся плечом к плечу с Лайоном в битве при Гастингсе, получил в награду большое поместье, принадлежавшее некогда саксонскому лорду. Придя к власти и покорив Англию, Вильгельм начал с того, что отобрал у саксонских Франклинов земли и щедро одарил ими своих подданных, таким образом завоевывая себе сторонников. Если бы не щедрость короля, Лайон и подобные ему до сих пор оставались бы безземельными рыцарями, не имеющими ни денег, ни титула. Ариана на собственном опыте убедилась, каким образом Вильгельм награждает своих вассалов, став одной из первых жертв. Ссылаясь на усталость, баронесса ушла спать сразу же после ужина. У лорда Алана была жена-норманнка, которая не упускала случая показать, что дерзкая бунтарка-саксонка только потому допущена под ее крышу, что является супругой Лайона. Ариана уснула одна и проснулась одна, к своей радости. Дни и ночи походили друг на друга, как близнецы. По ночам путники искали пристанища в замках или городах, через которые проезжали. При въезде в Йорк баронесса увидела своими глазами, как Завоеватель расправился с взбунтовавшимися саксами. На многие мили вокруг города чернели сожженные деревни. То там, то здесь лежали не преданные земле трупы людей и животных.

Девушка пожалела своих соплеменников, восставших против Завоевателя, ибо тот не ведал пощады.

— Вильгельм очень жестоко расправился с людьми, — печально заметила Ариана, проезжая по одной из разоренных деревень.

— Король жесток с теми, кто не подчиняется ему, — резко поправил ее супруг. — Если бы он не подавил восстание, то страна вскоре бы развалилась на части и стала легкой добычей.

— Остались ли еще благородные саксы? — презрительно поинтересовалась она, прекрасно зная ответ.

— Очень немногие уцелели, — честно ответил Лайон. — Многих лишили владений, отдав их норманнским рыцарям, а тех, кто остались, понизили в титуле, как лорда Эдрика.