– Мы пока не знаем, – ответила она, отворачиваясь от Алекса.

– Насколько это опасно?

– Что? Нет‑нет… Тебе не о чем беспокоиться, Микаэль.

– В самом деле? Но я видел снимки в газетах. Это похоже на большие народные гулянья.

Эден не поняла, что он имеет в виду, и завершила разговор.

– Мой муж, – объяснила она Алексу.

– Тоже полицейский?

– Нет, священник.

Алекс посмотрел на нее с таким видом, будто с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться.

– Понимаю, – сказала Эден, – я мало похожа на жену священника.

Она провела ладонью по мокрым прядям, пытаясь придать им видимость прически. К ним подошел полицейский в форме.

– На улицах неспокойно, очень много народу, – сообщил он.

«Это похоже на большие народные гулянья», – вспомнила Эден слова Микаэля.

– И кто они?

– Прежде всего это те, кого полиция выдворила из опасных мест. Ну и просто любители поглазеть.

Лицо Эден омрачилось. Четыре бомбы и эвакуация риксдага! Здесь есть от чего впасть в отчаяние. «Идиотизм! – пронеслось у нее в голове. – Совершенно идиотский подход!».

– Это пустая угроза. – Эден решительно повернулась к Алексу. – Блеф. Бомбы, парламент – все. Над нами кто‑то насмехается. Хочет устроить цирк. И надо заметить, ему это пока неплохо удается.

Алекс почесал затылок.

– Рано делать такие выводы, – возразил он. – Наберитесь терпения.

Эден посмотрела на часы:

– Но уже шестой час, а взрыва до сих пор не было. И его не будет ни через пятнадцать минут, ни через полчаса.

– Давайте подождем, – ответил Алекс.

«Но если Эден права, – подумал он, – теракта не будет и через сорок пять минут тоже. Можно расслабиться».

8

19:10

Буря улеглась, так и не начавшись. В шесть часов все по‑прежнему оставалось тихо. Спикеру сообщили из СЭПО, что осмотр здания парламента продолжается, но до сих пор ничего подозрительного обнаружить не удалось. В ответ он объявил, что запланированная дискуссия по проблемам иммиграции состоится завтра утром.

Сразу после семи вечера сняли оцепления на Центральном вокзале и возле универмага «Оленс». Примерно в это же время сотрудникам Розенбада и Королевской библиотеки разрешили вернуться в свои кабинеты. Фредрика Бергман задержалась в Министерстве иностранных дел после работы. Она не хотела уходить, пока все не уляжется.

Лишь когда окончательно выяснилось, что опасность миновала, и история с четырьмя несостоявшимися взрывами стала достоянием газет, Фредрика собрала сумку и отравилась домой.

Ночью она долго смотрела на Спенсера в темной спальне.

– Что такое? – спросил он, не отрывая головы от подушки.

– Ничего, – ответила Фредрика. – Просто я счастлива тебя видеть.

– А‑а‑а… – (Она почувствовала, как он улыбается.)

Фредрика придвинулась к мужу. Ей захотелось узнать, насколько он постарел за последнее время. Иногда она замечала новые морщины на его лице, и тогда ей становилось страшно. Он был на двадцать пять лет старше ее. Чудовищная разница! В последние годы Фредрика ощущала ее особенно болезненно.

Она погладила Спенсера по лбу и заглянула ему в глаза. Он обладал способностью засыпать в любую минуту. Он всегда делал это после секса, которым они обычно занимались поздно. Они виделись только вечерами или за полночь, словно их любовь не выносила дневного света.