Я вышла в коридор, добежала до Романа и спросила:

– Не видели Алексея Вересаева? – Секьюрити был почему‑то красным и потным, а голос у него стал неожиданно хриплым.

– Он домой уехал. Видно, хорошо заработал, дал мне пригласительные на свои завтрашние съемки, сказал: «Рома, мы с вами за время репетиций вроде как подружились. Приходите в студию, буду рад, задам вам в эфире вопрос, станете звездой». Спасибо ему, внимание всегда приятно, но у меня теща в больнице, не до выступлений.

Я вспомнила, как Алексей прихлебывал из большого бокала вино, и не удержалась от замечания:

– Зря вы разрешили ведущему программы «Сплетник» пойти в гараж, он много выпил.

Роман вытер лоб рукой и надулся.

– Он выглядел нормально, не шатался, говорил спокойно. Ну да, попахивало от него слегка, так я ему не мать родная и не дорожный полицейский. Вересаев давно из детского сада вышел, сам за себя отвечает. Мне за его охрану не платят.

– Конечно, – поспешила я успокоить невесть почему разнервничавшегося парня. – Вы абсолютно правы, а где Борис?

– Вот кто набухался, – со злорадством доложил Виноградов. – Совсем до свинского вида, спит на диване, завтра очухается. А зачем вам режиссер? Представление окончено, можно и по домам. Эх, разреши мне начальство смыться, ни на секунду бы не задержался! Но нет, надо стоять тут до утра!

– Я хотела спросить у Бори телефон Вересаева, – пробормотала я.

– Что, понравился? – хмыкнул Виноградов.

Я сдвинула брови. Ну почему некоторые люди воспринимают вежливое общение как сигнал «можно хамить»? Разве я давала повод Роману для фамильярности или намекнула, что желаю вступить с ним в неформальные отношения?

– У Михаила Степановича номер Алексея есть, – вдруг сказал охранник, – у него спросите. Извините, я чего‑то сегодня устал до чертиков. Не хотел вас обидеть.

Я коротко кивнула и пошла в самый узкий, темный коридор, в конце которого находится мастерская бутафора. Надеюсь, он еще на рабочем месте. И точно, он стоял у верстака.

– Зачем тебе Алексей? – поинтересовался дядя Миша.

– Поговорить надо, – обтекаемо ответила я.

– Он велел телефон никому не сообщать, – уперся мастер на все руки.

В театре Филиппа Леонидовича работает довольно много людей. Про Фаину я уже рассказывала, еще есть гримерша Карина, художник Макс Гаврилов, пара уборщиц, звукооператор, монтажники декораций и прочий люд. Зритель, предвкушая нескучный вечер, забывает или не предполагает, что актеры – лишь верхушка айсберга. В создании спектакля участвует большое число «невидимок», от работы которых зависит успех всего действа.

В театральной среде ходит огромное количество историй про разные казусы. Ну, например, о том, как во время исполнения пьесы «Изгнание из рая» бутафор то ли с пьяных глаз, то ли из желания отомстить актеру, исполняющему роль змея, в кульминационный момент подал ему не яблоко, а банан. Артист привычно схватил реквизит и понял, какой фрукт держит, лишь через пару секунд, уже произнося текст: «Так вкуси же от этого самого прекрасного плода на свете». Зычное ржание, донесшееся из полутемного зала, сорвало продолжение спектакля. Вот почему умные актеры никогда не ссорятся ни с гримером, ни с костюмером, ни с бутафором: «невидимки» могут отомстить, и кое‑кто из них делает это с особой радостью и изобретательностью.