Фон Арнхайм чуть заметно шевельнул рукой.

– Мне нет необходимости посвящать вас в подробности. Но у Элисона уже была веская причина ненавидеть Малеже. Малеже, всегда такой успешный, обманным путем захватил его алмазы, стоившие целого состояния, точно так же, как проделал это с Жеромом Д'Онэ. В деле, которое я сегодня получил из Берлина, рассказана вся эта история. Я не стану сейчас утомлять вас ею. Но не потеря денег свела Майрона с ума. Это всего лишь насмешка судьбы. Д'Онэ был практичен. Малеже обманул его, а доказательств не было. Следовательно, они должны вернуть свои деньги сами. Так хладнокровный и рассудительный Д'Онэ и невероятно мечтательный Элисон задумали убийство. И я это знаю, поскольку… у меня нет воображения!

Я не смотрел на остальных, потому что слишком пристально вглядывался в бледное, мрачное, волевое лицо фон Арнхайма. За его спиной сверкали огромные пурпурные окна, обрамленные бежевыми шторами, отражая свет свечей в люстрах. Он повысил голос:

– Они задумали самое хитроумное, поистине дьявольское убийство. Это было гениально. План удовлетворял как холодный рассудок Д'Онэ, так и нездоровую любовь Элисона к театральным эффектам. Поскольку у меня нет воображения, меня неожиданно осенило, я понял, каков был этот план. Обстоятельства вам известны. Малеже ехал в поезде один. Кондуктор клянется, что рядом с ним никого не было. Он исчез, а позже его тело нашли в реке. Это мог быть несчастный случай, это могло быть самоубийством, но ни при каких обстоятельствах это не могло быть убийством. И все же это было убийство! За несколько ночей до смерти Малеже его друзья подстроили ловушку в его собственном замке «Мертвая голова». Он жил уединенно, свои путешествия обставлял таинственностью. У него были странности, поэтому ни один его поступок, даже самый непонятный, никогда не ставился под вопрос даже его слугами. Его заманили в ловушку и связали в одном из бесчисленных потайных мест, которые он сам построил в своем замке. У него отобрали кольца, часы, брелоки, даже кольцо-талисман, с которым он никогда не расставался. Его образ жизни, его таинственность позволили им держать его узником в собственном доме. Теперь вы понимаете, кто был тот человек, который тогда сел на поезд? Вы понимаете, кто когда-то дьявольски талантливо сыграл роль Малеже?..

– О боже мой! – воскликнул Галливан. – Элисон! Я вижу! Я вижу…

– Элисон, – подтвердил фон Арнхайм, – который ехал один и которого должны были принять за Малеже кондуктор и полдюжины случайных людей, видевших фокусника только на сцене, в костюме и гриме. Дело в том, что близко его никто не знал, кроме Д'Онэ и Элисона. Для акробата Элисона ничего не стоило выскочить из окна поезда, приземлиться невредимым и разгримироваться. Затем либо в морге, либо на кладбище было найдено подходящее по комплекции тело, на которое надели кольцо, часы и брелоки Малеже и сбросили его в Рейн той ночью, когда Элисон и Д'Онэ… Доказано, что никакого убийства быть не могло. И еще завещание Малеже. Вы помните, что двумя наследниками были Майрон Элисон и Жером Д'Онэ? Видите, как легко это могло быть подстроено? Вот так! Если бы они просто убили Малеже и похоронили его тело в камнях, они были бы в безопасности. Но Элисона это не удовлетворяло. Он совершил более безумный, опасный и злой поступок, соответствующий его характеру, который заставлял его носить на сцене плащ и шпагу только потому, что он родился слишком поздно для того, чтобы носить их в жизни. Он, должно быть, действовал с детским неистовством своего истинного возраста.

Все сидели застыв в молчании. Даже Данстен заметно протрезвел и, моргая воспаленными глазами, смотрел в свою тарелку. Я через стол взглянул на Банколена и по выражению лица француза понял, что фон Арнхайм прав.