Обед прошел очень весело и мило благодаря донье Ракель, владевшей всеми тонкостями очаровывания испанцев. Она была то кокетлива, то скромна, и Ивейн показалось, что ее надменный опекун пленен своей гостьей. Он с улыбкой слушал ее и даже рассмеялся, когда та описывала вечеринку на борту яхты одного прославленного матадора.

— У него были бриллиантовые запонки, Хуан, и он мне сказал, что, когда я в следующий раз буду в Севилье, я непременно должна пойти посмотреть корриду с ним, и он преподнесет мне ухо.

— Какой ужас! — невольно вырвалось у Ивейн. — Я имею в виду быка, а не запонки!

Донья Ракель смерила ее холодным взглядом, и вилка Ивейн замерла над десертом.

— Есть какая-то ирония в том, что из-за корриды британцы считают нас жестокими. Разве ваши соотечественники не ездят на охоту, как на войну? Кажется, они убивают рыжих лисиц и оленей?

— Я терпеть не могу охоту. — Лицо Ивейн побелело, она отчетливо услышала звуки охотничьих рожков тем туманным утром и вспомнила смерть отца в конюшнях Санделл-Холл. — Люди, которые считают развлечением затравить зверя собаками, не ощущают ничего, кроме восторга от своей жестокости, и мне жаль, что на моей родине охота не запрещена.

— Коррида — зрелище, заслуживающее только презрения. — Дон Хуан говорил тихо, но зло. — Я всегда ненавидел, что на лошадь пикадора надевают маску.

— Ты говоришь так, Хуан, потому что одна из этих лошадей…

— Мы не будем сейчас говорить об этом, Ракель. — Он улыбнулся, но Ивейн видела, что в глазах его не было улыбки. Темные и бездонные в своей глубине, они скрывали много тайн. — В клубе «Идальго» готовится концерт. Думаю, моя воспитанница хочет послушать музыку, а?

Донья Ракель стрельнула взглядом в Ивейн в деревенском платьице, с волосами, заплетенными в косички и уложенными венком вокруг головы, с тонкой шеей без украшений. Испанская красавица дотронулась до своего жемчужного ожерелья и смиренно спросила:

— Ты уверен, что мисс Пилгрим понравится наша музыка, Хуан? Ведь она так отличается от гитарного бренчания поп-групп у них в стране.

Дон Хуан взглянул на Ивейн, его тонкие пальцы поигрывали бокалом.

— Вы поклонница поп-музыки?

— Мне не довелось это выяснить, сеньор, — ответила девушка. — Время от времени в Санделл-Холл устраивали танцы, по этому случаю приглашался оркестр, но гости моих хозяев были не так уж молоды.

Он улыбнулся, и на какое-то странное, ошеломившее ее мгновение Ивейн показалось, что она словно вступила в глубину его темных-темных глаз и обнаружила в ней едва уловимый намек на зарождающееся сочувствие, почти симпатию.

— Думаю, мы можем быть уверены, Ракель, что моя воспитанница еще не растеряла достоинств невинности. Так что игра на гитаре Манрике Кортеса придется ей по душе.

Сердце Ивейн глухо стукнуло. Значит, сегодня вечером в обществе дона Хуана ей предстоит слушать игру молодого человека, который прозвал ее Ля Соледад, «Одинокая», — потрясающая новость!

Глава 4

Оранжерея была похожа на грот, наполненный полутьмой и запахами. Тоненькие лучики золотого солнечного света вырывали из темноты малиновые циннии, пальмы, маленький фонарик плода на лотосовом дереве. Здесь — убежище Ивейн, здесь она читала или просто блаженствовала, ничего не делая. В душе она с нетерпением ждала того момента, когда маркиз отведет ее к сеньору Фонеске. Ей так хотелось стать его ученицей, изучать искусство, литературу и все, что позволит ей начать собственную карьеру.

Если мысли о любви иногда и приходили Ивейн в голову, все они оставались какими-то неясными, смутными грезами.