Так можно будет распрощаться с Йолой Лефлёр, а когда она вновь вернется домой, то попробует придумать предлог, почему маркизу не стоит ухаживать за Марией Терезой Богарне.

К ней вошла горничная. Йола встала и оделась в новое элегантное шелковое платье, к которому на случай путешествия полагалась легкая накидка.

Изумрудно-зеленое платье подчеркивало белизну ее кожи, а глаза сияли, как настоящие изумруды. Наряд дополняла небольшая шляпка, украшенная листьями плюща. Йола уже собралась надеть ее, когда раздался стук в дверь.

Горничная пошла открывать, и Йола услышала, как лакей объявил:

— Маркиз де Монтеро прибыл проведать мадемуазель.

Йола бросила взгляд на часы, стоящие на каминной полке. Еще не было девяти утра. Она точно знала, что Эме еще не проснулась; хозяйка дома вставала поздно.

Сначала она хотела сказать маркизу, что они больше не увидятся. Потом поняла, что у него наверняка имелась причина для столь раннего визита и он может потребовать, чтобы она его приняла, вызвав переполох среди слуг.

Она положила шляпку на столик.

— Передайте маркизу, — велела она горничной, — что я спущусь через несколько минут.

Горничная передала ее слова лакею, и когда дверь закрылась, Йола сказала:

— Я не хочу, чтобы господин маркиз понял, что я уезжаю. Тем не менее попросите, чтобы карету подали через полчаса. В десять часов идет поезд, на который я бы хотела успеть.

— Слушаюсь, мадемуазель, — ответила горничная. — Я сделаю так, как вы велите. Пока маркиз не уйдет, никто не узнает, что вы упаковали вещи и готовы уехать.

— Спасибо, — поблагодарила ее Йола.

Она посмотрела на свое отражение в зеркале. После бессонной ночи лицо ее было бледным, как мел, под глазами залегли тени. Поскольку она возвращалась домой, то не стала пользоваться ни тушью для ресниц, ни румянами, ни губной помадой.

«Интересно, что подумает маркиз, когда увидит меня в таком непривычном виде?» Но затем она сказала себе, что это не имеет никакого значения, поскольку сегодня они видятся в последний раз.

Йола твердо решила, что не выдаст своих истинных чувств. И все же, спускаясь вниз по лестнице, она чувствовала, как взволнованно бьется в груди сердце, а пальцы холодны, как лед.

Маркиз ждал ее в гостиной у одного из высоких окон, выходивших в сад. Как только она вошла, он обернулся. Ей тотчас бросилась в глаза его бледность. Лицо его было усталым и осунувшимся, как будто он, как и она, не спал всю ночь.

— Вы желали меня видеть? — спросила Йола и не узнала собственный голос.

— Еще рано, — ответил маркиз, — но я просто не мог ждать дольше. И мне почему-то казалось, что вы тоже не спите.

Ноги ее не слушались. Йола с дрожью в коленях прошла через всю комнату и села в кресло, стоявшее спинкой к окну, в надежде на то, что маркиз не сумеет прочесть по ее глазам, что она чувствует в эти мгновения.

Но нет, он даже не посмотрел на нее, а лишь подошел к холодному камину и встал рядом с ним.

— Я всю ночь бродил по городу.

— Всю ночь? — удивилась Йола.

— Мне нужно было все обдумать. Я почему-то пришел на берег Сены, где долго стоял и видел в воде ваше лицо.

— Я… вас не понимаю.

— Знаю, — ответил маркиз, — как знаю и то, что вы думаете по поводу вчерашнего вечера, и то, что вы тогда чувствовали.

Йола ничего не ответила, лишь крепко сжала пальцы.

— Именно поэтому я счел своим долгом прийти и объясниться, — продолжал маркиз, — чтобы вы поняли, почему я так себя вел.