— Это как?

— Тебе с подробностями? — лукаво залыбился Облом.

— Не надо с подробностями, мне ваши гейские любезности ни к чему. У меня богатое воображение, могу себе представить, как два мужика воркуют по Интернету. Ты изъясняйся по делу.

— По делу? Жерар готов был все бросить в своей богом забытой Ницце и на крыльях любви мчаться ко мне.

— Это он твоей фотографии не видел.

— Обижаешь, видел. Очень впечатлился француз от моей внешности, очень.

— Облом, а ты свою фотографию послал? — удивилась я.

— Конечно, не твою же? Ты уже свою отсылала, теперь моя очередь. Я самую свою любимую фотографию послал, где снят в полный рост на заключительном вечере в институте. Я там такой лапочка! Жаль, что ты меня тогда не знала.

— Ага, — поймала я Облома на подлоге. — Там ты был небось на десять лет моложе и на тридцать килограммов легче?

— Ну и что? Какое это имеет значение?

— Никакого. Какое значение имеет фигура против загадочной русской души?

— И я о том же, главное, что я человек хороший.

Я скривилась в улыбке, всем своим видом показывая, что нахожусь в глубочайшем сомнении относительно истинности последнего высказывания.

— Что? Не веришь? А француз мне сразу поверил!

— Бог с ним, с французом, оставим его пока в покое. Что там у нас с португальцем?

— С бразильцем, — поправил меня Облом. — Ничего с бразильцем пока не вышло. Я прождал час, но переводчик так и не пришел. Фамилия переводчика Кузнецов, Алексей Кузнецов, и он у них один, других переводчиков с португальского в этом агентстве нет. Этот парень вообще нарасхват, он в трех фирмах, подобных «Гименею», подрабатывает.

— Да, — подтвердила я, — и нашу с Карлосом переписку он тоже вел. Но, на мой взгляд, Леша нормальный парень, скромный, тихий.

— В тихом омуте помнишь кто водится?

— Помню, но Леша… — Я пожала плечами.

Леша меньше всего был похож на похитителя. Скромный воспитанный парень. Три года назад он вернулся из Москвы, где в университете изучал португальский язык. Сейчас готовился к поступлению в аспирантуру. Я часто видела его с учебниками, кажется, он собирался заниматься историей стран Южной Америки.

— Нет, в Лешину причастность мне поверить трудно.

— Тем не менее проверить его не мешает. Нам надо вычислить, через кого в агентстве уходила информация.

— Тогда следует начать именно с него, на наших сеансах связи никто больше не присутствовал. С чего начнем? Надо узнать его адрес.

— Уже узнал, — похвалился Облом. — Чего мне это стоило! Но ты же знаешь, какое я впечатление произвожу на женщин? Я подошел к Насте…

— Настя — это менеджер «Гименея»? Постой, она же тебе женихов подыскивала? Какое ты на нее мог произвести впечатление, если она тебя знает как…

— Только не надо вульгарной терминологии, — обиженно перебил меня Облом. — Адрес она мне дала. Вот он, улица Вильяма Шекспира, дом пять. Завтра с утра к нему поедем. Вытряхнем его из постели, а заодно и из него самого все, что он знает о пропаже Карлоса. Должен он знать, мне сердце подсказывает — должен. Тихий, скромный… Лично мне такие абсолютно скромные редко встречались.

Утром, когда Облом заехал за мной, я еще лежала в постели и видела сны. Мне что-то снилось, но, проснувшись, я ничегошеньки не помнила, такое часто случается. Чувствовала я себя чрезвычайно разбитой. После ухода Облома мне не сразу удалось уснуть.