На втором курсе института, на дне рождения ее подруги, она и познакомилась с Аркадием – двоюродным братом именинницы. Он как раз приехал в отпуск. Их геологическая партия нашла месторождение, кажется, полевого шпата. Аркадий после трехмесячного отсутствия целыми днями валялся на диване и маялся от безделья. Вот его и пригласили Женьке на голову! Этой дурочке показалось, что перед ней необычный романтический герой, немногословный и мужественный – ведь о геологах пели: «Ты – ветра и солнца брат!»

В довершение ко всему Аркадий пригласил трех девушек, включая Евгению, в ресторан, где расплачивался такими крупными купюрами, которые Кондратьева видела прежде лишь у мамы в кошельке. Стипендию такими деньгами им не давали.

Конечно, теперь-то она понимает, что все делалось в расчете на ее наивность: и подчеркнутая скупость фраз, и – не жалобы, упаси Бог! – шутливые сетования на нелегкую профессию, которая не позволяет даже нормально встречаться с девушкой. Только познакомишься, и вот уж труба зовет! Словом, Евгения, не сводя с геолога сияющих глаз, через неделю пошла с ним в загс.

Никаких других парней не было. До Аркадия она даже ни с кем не целовалась. Вопреки анекдотам и всяческим россказням о том, что девушек в их городе не найти днем с огнем, замуж она выходила невинной. Аркадий – ее единственный мужчина, так что упрекать Евгению в какой-то гиперсексуальности глупо. И вряд ли она такой уродилась…

Вот какие мысли промелькнули в ее голове, когда она сидела с Виктором на этом огромном бревне.

Почему-то никаких угрызений совести она не испытывала. Вроде незнакомый мужчина, и она уже не девушка, замужняя женщина, – свекровь все время напоминала ей об этом, да, видно, напрасно тратила слова!

Они как-то сразу перешли на ты и говорили, говорили, словно были знакомы сто лет.

– Я думал, ты будешь кокетничать, тянуть слова, притворяться холодной и недоступной…

– Почему это я должна притворяться?

– Потому что красивые женщины обычно стараются набить себе цену.

Евгения не знала, обижаться ей или нет: с одной стороны, ничего хорошего нет в том, что она производит впечатление кокетки, но замечание, что она – красивая женщина, ей польстило.

– Возможно, – продолжал он между тем задумчиво, – что твоя игра потоньше: попытаться превратить мужчину в задушевного друга, сыграть на доверии, он расслабится, размякнет и – пожалуйста, бери его голыми руками! Теперь он ничего этакого себе позволить не может, чтобы твоего доверия не обмануть. Не жди, со мной такой номер не пройдет!

– Да не собираюсь я играть на твоем доверии! – возмутилась Евгения. – Просто сидим рядом, разговариваем. Это к чему-нибудь обязывает?

– Тогда давай пойдем ко мне, – предложил он. – Все же вечера еще холодные.

Какой странный мужчина. Он и не пытался маскировать свои намерения.

– Рано! – хмыкнула она, подделываясь под его тон.

– Главное, чтобы не поздно. Раз уж мы так откровенны, хочу успокоить: я не насилую женщин… против их воли.

– А можно насиловать по их воле?

Он внимательно посмотрел на нее и покачал головой:

– Все ясно. Тяжелый случай налицо: примитивные представления о жизни, отягощенные бытовым ханжеством… Конечно, можно, Женя. И даже приходится.

Напросилась! Теперь ее обвинили в ханжестве. Вот что значит нездоровое любопытство. Незаметно они сползли на скользкую тему. Здесь у них явно разные весовые категории.