— Мне неприятен и непонятен сарказм в твоем голосе, Мэри-Энн, — холодно сказала Эстель. — Объяснись.

— Все просто, — устало сказала Мэри. — Мне надоело, что ты пытаешься использовать меня в своих целях. Может быть при этом ты и хочешь для меня только добра, что неустанно повторяешь, но я до сих пор этого не замечала. Ты могла бы перебороть себя и позвонить мне хотя бы вчера утром, когда ложилась спать.

— Не думала, что выращу такую неблагодарную дочь! — с пафосом воскликнула Эстель.

— Здесь нет публики, на которую нужно было бы играть, — остановила ее Мэри. — Ты всегда в наших отношениях играла роль. А я хотела видеть рядом со мной мать. Прости, но я хочу спать, а не ссориться с тобой.

— Что все это значит, Мэри-Энн?! Какая муха тебя укусила?!

— Я устала от покорности. Устала бежать от проблем. Теперь я буду их решать по мере поступления. Сейчас вот разбираюсь в наших отношениях.

— Значит, мы с отцом для тебя проблема?!

— Не примешивай сюда папу! — воскликнула Мэри. — Он всегда был тряпкой и подкаблучником. Но человек он неплохой, и его любовь и заботу я чувствовала даже тогда, когда жила одна в чужой стране!

— А мою любовь и заботу ты, значит, не чувствовала?

— Ты же просто сплавила меня с глаз подальше, как только это стало прилично, — устало сказала Мэри. — Мне не хочется обсуждать то, как прошло мое детство. Я могу сказать только одно: оно не было счастливым.

— Ты считаешь меня виноватой в этом? Может быть, я виновата и в том, что ты до сих пор не замужем? — с вызовом спросила Эстель.

— Может быть, — спокойно ответила Мэри. — Ты же все время твердила, какая я нескладная, какая неумная, как не умею нравиться мужчинам.

— Но, Мэри, ты действительно не красавица!

— С этим я не могу спорить, — легко согласилась она. — Но я могу быть желанной. Я могу стать для кого-то мечтой, солнечным светом. Только сегодня я это поняла. И заодно поняла, что твое мнение больше ничего для меня не значит. Ты никогда не хотела верить в меня. Ты никогда по-настоящему не желала мне счастья. Ты только использовала меня в своих целях. Больше этого не будет, мама. Ты можешь на меня обижаться, можешь никогда не звонить. Мне кажется, что так нам обеим будет даже легче.

— Значит, ты отказываешься от меня? — дрожащим голосом спросила Эстель.

Мэри сразу же представила, как мать пытается выдавить слезы.

— Нет, я только хочу, чтобы ты поняла: я выросла и не хочу, чтобы ты лезла в мою жизнь.

— Это очень грубо с твоей стороны, Мэри! — укоризненно сказала Эстель.

— Может быть, — спокойно ответила она. — Но с твоей стороны не менее грубо звонить мне в четыре часа утра только потому, что ты забыла сделать это пятью часами раньше!

Мэри слышала в трубке только молчание. Она поняла, что попала в точку. Впервые в жизни в разговоре с матерью она одержала верх.

— Это все мужчина! — наконец сказала Эстель. — Я только не могу понять, почему он настраивает тебя против меня? Может быть, он тебе не пара, а, доченька?

— Ты права только в одном. Я встретила человека, которому готова подарить свою любовь. Но он не имеет ни малейшего представления о тебе.

— Все равно, это он во всем виноват! — упрямо сказала Эстель.