Теперь же она познакомилась с человеком иного склада. О чем бы они ни беседовали, у него почти всегда имелось оригинальное суждение. Например, когда она спросила, какие фрукты ему нравятся, он ответил:

– Арбузы. Потому что они такие забавные.

Ну кто еще додумается назвать арбуз «забавным»? Однако сами по себе размышления над этой странностью ее развлекли – и, стало быть, позабавили.

Однажды она сообщила, что утром по пути на работу чудесным образом проехала пять перекрестков подряд на зеленый свет, ни разу не притормозив. Он понимающе кивнул и назвал это событие «мелкопрелестью», пояснив, что выдумал этот термин для мелких, но приятных неожиданностей, то и дело случающихся в нашей жизни, – вроде попадания в «зеленую волну» светофоров.

– Для меня «прелесть» – это слишком большое слово: мысль о чем-то прелестном целиком заполняет сознание. Ну а «мелочь», она… мелкая. Но если объединить два этих очень разных по смыслу слова, получается нечто среднее.

Он не знал, что уже после третьего их разговора Джоанна приобрела в ближайшем магазине канцтоваров простенький блокнот, чтобы записывать те его высказывания, которые казались ей особенно интересными. И всякий раз, когда у нее на работе выдавалась свободная минута, она с наслаждением раскрывала блокнот, чтобы корявым почерком сделать пометки типа: «новая комната – младенец в семье» или «мелкопрелесть». Как-то раз муж заметил блокнот в ее сумочке и спросил, зачем он ей нужен. Она сказала, что иногда записывает разные мысли. Он заинтересовался: какого рода мысли? Джоанне был приятен его интерес, и она объяснила, что иногда ей приходят в голову занятные вещи и, чтобы их не забыть, она делает записи в блокноте. В качестве примера она назвала слово «мелкопрелесть». Он выслушал объяснение с каменным лицом, а потом – чуть насмешливо – повторил странное словечко и улыбнулся, давая понять, что готов и впредь мириться с чудачествами любимой супруги.

Однако «мелкопрелесть» не была изобретением посетителя кафе, который просто позаимствовал это слово из лексикона своей жены и употребил в разговоре с Джоанной как идеально подходящее к случаю с зелеными сигналами светофоров. Но почему он не сказал, что слово придумано не им, а женой? Все из-за взгляда этой официантки. Ему нравилось это безмолвное, но откровенное восхищение, когда она улавливала его мысль и улыбка медленно расплывалась по ее лицу. Он где-то читал, что в общении с женщиной следующее по значимости удовольствие после занятия сексом – это заставить ее смеяться. Если так, то на третьем месте уж точно будет «вызвать ее одобрительную улыбку».

С того дня он уже никогда не был обычным собой при встречах с Джоанной. Разговаривая с ней, он становился более мудрым, остроумным и значительным человеком. Он становился той незаурядной личностью, какой всегда мечтал быть. Он использовал чужие слова и идеи, при этом давая понять, что все это выдумано им самим. Начитанный и обладающий хорошей памятью, он не затруднялся с подбором оригинальных высказываний или метких словечек на любую тему, затронутую в их беседах. И вскоре он уже с нетерпением ждал каждой новой встречи в закусочной – не только из-за благодарной слушательницы, но и потому, что там он на время становился (по крайней мере, в глазах этой женщины) тем, кем сам хотел бы себя видеть.

Так началась эта странная любовная история, в которой оба участника, он и Джоанна, полюбили несуществующую, придуманную им личность.