|
Дворяне — пустобрехи? Но это уже тогда, когда вырождалось дворянство, по словам умного Митеньки. А в Средние века дворяне служили государству шпагой, как крестьяне плугом, а духовенство молитвой. И в армии аристократам тогда было тяжелее, чем крестьянам. Дворянин — это был воин! Это в девятнадцатом веке многие из них уже не умели держать в руках оружия. А барчуков — «золотую молодежь» того времени — люди презирали и в те времена.
И, просто так защищая мажоров Москвы, не становишься ли ты при этом сам мажором? Вот, например, он, Миша… Кто он? он давно живет на деньги дяди Наума. Постоянно бродит где-то, непрерывно ездит куда-нибудь с друзьями гулять или смотреть что-нибудь интересное, новое… Не классический ли он мажор? И не лучше ль на себя оборотиться? И не довольно ли противоречить самому себе? Михаил знал, что приятели иногда потешались над его привязанностью к бабушке и дяде. Что он, мол, не отделится от них никогда и не захочет жить самостоятельно и вселить в дом существо женского пола, как первобытный мужчина приводит женщину в пещеру, подчиняясь первородному инстинкту. Но мы-то не животные! Это раз. И не нужно унижать солнечную породу человека. А во-вторых, почему тогда они сами не торопились уйти из родных стен домов и жениться? И зарабатывать себе на жизнь? Ведь и они, наверное, этого не хотели! Особенно Илья. Цыган как раз нередко твердил Мише: — Ты, роднулька, на баб глаз не кидай! Ну их на фиг, этих лукавых! Одни обманки! Жить надо одному, ага! Тихо и спокойно. Михаил посмеивался. Кто бы сомневался… Новая упоительная жизнь продолжалась, закручивая очередной замысловатый головокружительный виток.
Вечером в комнату Миши заглянул дядя. Как всегда, улыбающийся и веселый. — Ну, что поделываешь? Где болтались нынче с парнями? — Так, вообще, по Москве… — вяло отозвался Михаил. — Он учиться и не думает, — мрачно пробубнила из коридора тетя Бела. — Ты, Нёма, смотри! Он совершенно разболтался и никуда не поступит с такими знаниями… — Белка, уймись! Не каркай под руку! Понимаешь, нет? — крикнул дядя. — Я недавно был в школе. Учителя им довольны. Тетя немедленно вплыла в комнату и остановилась на пороге скорбным монументом, негодующе поджав губы и величественно скрестив на необъятной груди руки. — Учителя, может, и довольны. Мальчик тихий, застенчивый, хлопот им не доставляет. Учится себе… И память о тебе в школе пока жива. А твои подарки… Дядя с досадой махнул рукой: — Белка, хватит выступать! — Еще вспомнишь мои слова, когда он провалится в вуз! — грозно провозгласила тетя, играющая сегодня роль Кассандры. — Я помогу ему поступить! — хмыкнул дядя. — Это просто, как три рубля. — Нёма, — серьезно сказала тетя и сделала шаг вперед, — помни, Нёма, что бывают случаи, когда ты можешь оказаться бессильным! И гордо выплыла прочь. Миша растерянно поднял глаза на дядю. — Я и правда учусь не очень… — А кто в твоем классе учится очень? — спросил философски настроенный дядя. Михаил пожал плечами: — Наверное, Даша… — Хм, Даша… Дочка захудалого театрального художника и гримерши… Ей и нужно учиться как следует. Кому, как не ей, заниматься… Иначе из нее вообще никогда ничего не получится. Хотя у нее есть шанс выгодно выскочить замуж… В этот момент внимание дяди привлек некий предмет, валяющийся в пыли в открытом ящике стола Миши, где стоял телевизор. Трудно было разглядеть в темноте ящика, что именно там такое. |
