Трубка нервно и тревожно запищала пронзительными гудками отбоя, тонко, нудно и противно, как комар. Окончание любого разговора — это и впрямь тревога. Тревога на то время, на те дни, пока ты снова не позвонишь домой, не выяснишь, как там дела, и не услышишь, что там все в порядке.

— Девушка, вы закончили разговор? — крикнула полная немолодая сотрудница телеграфа.

— Да. — Алиса повесила трубку и вышла из кабинки.

Детское, почти забытое и глубоко упрятанное имя — Лисонька — сейчас как будто ударило, резко и наотмашь. Только в Москве оно ожило вновь. Лисонька и Лизонька… Звучит почти одинаково…

На улице опять заладил мелкий, навязчивый дождик. Надо написать жалобу Ельцину, вспомнила Алиса командира Виктора и засмеялась. И тогда все будет в ажуре, будь спок! Она спешила домой. Действительно, дом Климовых стал теперь ее настоящим, родным домом. А дом у человека там, где ему хорошо. Все объясняется именно этим.

Наконец, школа сестры стала приносить свои результаты. Алиса словно очнулась, ожила, огляделась вокруг и вышла из своего тупика. И начала резво подыскивать себе мужа. В небе, не где-нибудь!

Сначала ее внимание привлек солидный предприниматель из Екатеринбурга, часто бывавший по своим делам в Москве и нередко летающий в Австрию, тоже обязательно через Москву. Что он там предпринимал, осталось неизвестным, но кончился роман плохо. В одном из рейсов бизнесмен напился, стал грубо приставать к Алисе, лапать ее на глазах у всех пассажиров, потом принялся орать непристойности, бузить, и команда пришла к выводу, что хулигана придется связать. Его замотали клейкой лентой, а он, неожиданно притихнув, мирно заснул и прохрапел до самой Вены. А там был заботливо препровожден Алисой к трапу и забыт ею навсегда.

Второй раз ей приглянулся поджарый и вертлявый владелец двух ресторанов в Москве. Но он скрыл от Алисы, что у него имеется еще довольно юная и безмерно ревнивая жена и двое сыновей-младшеклассников. И роман, пустой и бессодержательный, горький и темный, едва начавшись, оборвался, как обрывается каждый раз холодными дождями коротенькое московское лето.

Алиса сидела в тот день в ресторане своего нового обожателя, с любопытством осматриваясь вокруг и тщетно пытаясь скрыть свой восторг. Шикарный в ее глазах ресторан потряс воображение провинциальной, еще неискушенной девочки.

Свет, идущий откуда-то снизу, придавал залу интим и делал его таинственным, странным, волнующим воображение. Музыка тоже была приглушенная, тягучая и тихая, какая-то вкрадчивая, в отличие от избыточного буйства рок-концертов, куда Алису несколько раз вытаскивали навязчивые юные ухажеры. Там все гремело и вопило, все неистовствовало и безумно утомляло Алису. Там били по нервам, работали на ускорение и на эффект сумасшествия. А здесь… Здесь все оказалось совсем иным, противоположным. Все трудилось над созданием атмосферы влюбленности, стихии любви, пусть даже ненастоящей, короткой, вымышленной, искусственно созданной… Так, антураж, и больше ничего… Все равно люди охотно покупались на это, словно были настроены на такую волну, легко поддавались на любовную провокацию, именно на подобную моментальную победу и рассчитанную. У всех провокаторов всегда есть твердые жизненные основы, эти люди отлично знают жизнь и владеют психологией и опираются как на свои знания, так и на жизненные реалии.

Поэтому ресторан Алисиного поклонника потряс ее не слишком опытную душу. Вокруг бесшумно скользили, будто летали по воздуху, учтивые, до омерзения, официанты. Пары за столиками наслаждались общением друг с другом — глаза в глаза. Все благородно, красиво, картинно… Все продумано и направлено на одну цель, в чем-то даже высокую — разжечь чувственность, эмоции, достучаться до внутренней жизни каждого, до его души, то дремлющей, то отворачивающейся, оставить ее здесь, вывернув наизнанку, отобрать у самой себя и уже не возвращать обратно… Искушение для искушенных.