— Вы думаете?..

— Я уверен, что с любым узлом она справится.

Пандора заворочалась в одеялах, открыла блестящие черные глаза. Квинси не успела дойти до выхода, ее словно что-то толкнуло в спину. Девушка затопталась на месте, хватая руками воздух. Джек попятился, зацепился ногой за шнур, опрокинул штатив с таблицами. Затылок пронзила боль, а перед глазами словно вспыхнула вольфрамовая дуга, в нос ударили десятки запахов, потолок знакомой аудитории подпрыгнул, портреты великих угрожающе нахмурились из темных углов. С того момента, как Сьюзан впервые прикоснулась к нему, он, зажмуриваясь, ощущал себя и ее, как две полупрозрачные сферы, не имеющие четких границ, расцвеченные зеленым, интенсивность которого уменьшалась по мере удаления от центра. Отодвинув фокус внутреннего зрения, можно было различить, как из сфер вытекают во все стороны миллионы тоненьких ручейков или волосков: одни отваливались и пропадали без следа, другие, напротив, крепли, но сама зеленая аура не ослабевала. Стоило сделать шаг, как сфера тоже приходила в движение и катилась сквозь предметы, наподобие гигантского морского ежа. Иногда волоски замирали, обтекая стороной не то чтобы непреодолимые, а вроде как неприятные для них объекты. Так случалось, например, когда Джек и Сьюзан проезжали под высоковольтными проводами.

То, что представляла собой Пандора, выглядело похоже и в то же время совсем иначе. Когда Джек, подстегиваемый криками Кристоффа, схватил Квинси за плечо, обезьяна как раз падала, задавленная телами своих умирающих сородичей. Всем телом она повисла на просунутых в решетку пальцах Сьюзан, едва не вывернув девушке кисть. Аура животного воспринималась Пендельсоном, как мощное дугообразное свечение светло-сиреневого цвета. Пока шимпанзе пребывала в обмороке, спектр ауры сменился на глубоко фиолетовый.

С Квинси Джек выходил на контакт легко и естественно. Не отрываясь взглядом от набегающей ленты шоссе, он, стоило только захотеть, чувствовал ее тело, как свое, чувствовал, как ее руки придерживают на коленях болтающуюся голову обезьяны, переживал даже боль в ее вывихнутом пальце и ее голод, наряду с собственным. Он слышал ее страх и смятение, слышал обрывки ее мыслей — иногда бессвязных, иногда удивительно четких.

Например, был момент, когда девушка вспомнила о показаниях ошейников, надетых на шимпанзе. Она совершенно точно воссоздала в памяти давление, частоту пульса и дыхания ее семерых подопечных на протяжении всего эксперимента. Квинси без малейшего напряжения, без запинки смогла запомнить и повторить огромное количество цифр.

Пандора очнулась в пути только один раз. Хорошо, что профессор готовился к этому моменту заранее. Он успел надавить на тормоз, прежде чем лавина ужаса и боли, хлынувшая от животного, ослепила его.

Теперь Пандора проснулась окончательно, и если ее не удастся успокоить, неизвестно, сколько времени они оба выдержат возле нее. Бешеная какофония звуков и образов, хоровод морд и человеческих лиц, среди которых он узнал и себя, вкус кислых фруктов во рту, резкая смена верха и низа, боль от укола, веселая игра, красно-белый летающий мячик, весело, весело, счастье, потом темно, темно, лапы привязаны…

— Мамочка, мамочка… — повторяла Квинси, повиснув в проеме двери.

«Сьюзан, мы должны быть вместе!» — послал сигнал профессор.

…Вращение по часовой и обратно, удары по спине, дикая радость и снова страх, огромная банановая кожура, колючий ошейник на шее, так хочется снять его, так нестерпимо чешется под ним… Круглые кегли в руках добрых женщин в халатах, надо угадать кеглю…

«Сьюзан, вместе!»

…Желтые зубы матери, куски решетки, ветка дерева, плечо человека, соска со сладким соком… Картинки с треугольниками и квадратами… Любимый жест «Дай еще!»… Большие клавиши красного и желтого цвета… Любимый жест «Обними!»… Надо придвинуть табуретку, чтобы достать висящее на веревке яблоко… Фишер обнимается, Фишер поделился вкусным…

Наконец, девушка услышала и откликнулась.