Боб предложил немедленно начать что-то творить, он готов был бросить нас и один ринуться вниз, на помощь всем нуждающимся. В свои тридцать восемь лет он нащупал новую точку опоры и не собирался ее менять. Но едва он это произнес, как до нас донесся голос Инны.
Она сказала:
— Нет, Роби, нет, ты не прав. Я знаю, что ты такой, и мне самой очень не терпится заняться подобным, но задумайся, хотел бы ты насилия над собой.
— Я лишь собираюсь подарить другим то, что хотел бы получить от них сам, — обиделся Боб. — Разве не так завещано нам всем? Впрочем, тебе не понять, ты никогда не верила в Бога!
— Он тоже ошибался, — терпеливо ответила девушка. Мы вглядывались в зеленый сумрак, но так и не могли различить ее фигурки. — Он говорил так, будучи человеком, а потом, если и стал Богом, не произнес во всеуслышание ни слова. Ты всё перепутал.
— Как перепутал? — спросил я и сам себе поразился. Никогда прежде я не рассуждал о таких вещах, а нынче они представлялись для меня настолько важными, словно, не осмыслив их, я не смог бы уже и пальцем шевельнуть. — Как перепутал? Ведь Боб всё правильно сказал…
— Перепутал, — мягко повторила она. — Тот, который не стал Богом, но которого до сих пор чтит народ Книги, сказал: «Не делай другим того, чего не хотел бы получить от них в ответ», Роби!
— Ты права! — откликнулся Юджин. Он всё-таки лучше нас с Робертом был подкован в теориях. — Ты права, но тогда вспомни, о чем я тебя предостерегал раньше. Пока нас трое, и Боба ты можешь убедить, а что случится после, когда придут другие? Ведь ничего не меняется. Я, например, хочу в туалет и к тому же страшно хочу есть, у меня последние восемь часов маковой росинки во рту не было. Ты не забыла, что мы остались такими же, как раньше?
— Я не вправе их учить, — откликнулась Инна. — Они ничем не хуже меня. Я лишь помогу им вернуть потерянное. Как и вам.
— И дальше каждый пойдет своим путем? — не мог остановиться Ковальский.
Мы с Бобом недоуменно коснулись друг друга: что этому чудаку неймется, всё ведь складывается так замечательно! Страшновато слегка, но это с непривычки, а в целом — просто замечательно. Мы еще так много не знаем о себе, впереди еще столько открытий! Мне в пляс не терпелось пуститься от предвкушения. Один из дальних закоулков моего сознания, например, только что решил задачку, над которой давно чесали репу наши парни, вроде Ковальского, — как удержать линию визирования при стрельбе очередями из…
— Я ведь тоже человек, — начиная терять терпение, отозвалась Инна. — У меня есть собственные планы, я не в состоянии быть нянькой для всего человечества. Извините за громкие слова.
Мне вдруг перестал нравиться их спор. Мы поднимались, как и раньше, обнявшись и болтая, но вопросы рассерженного Юджина подняли во мне настоящую бурю. Я постарался отключиться от остальных задач и задумался, но отключиться до конца, честно сказать, не вышло. Где-то на периферии разума росла примерная схема крепления компактного карманного парашюта, о которой мы не раз рассуждали с Пеликаном. Попутно разрешалась пара задачек из прикладной химии. Если бы я мог решить их раньше, когда покупал в испанских супермаркетах и аптеках сырье для фейерверка, то на фазенде Мигеля нам не пришлось бы так туго…
— Инночка, — позвал я. — Женя дело говорит. Может, нам стоит лишний раз посоветоваться? Откуда ты знаешь, что на уме, например, у того чувака с винчестером?
Усатый дядька с винчестером за спиной был пока далеко, он только что оставил машину и собирался отмахать часа два пешком, но азимут без всяких приборов взял верный. |