Ей хотелось, чтобы это прозвучало шутливо, совсем не обидно. Но Джордж не обернулся и вообще никак не отреагировал. Когда он завернул за угол и исчез из вида, Рена закрыла дверь, с облегчением вздохнула и залезла в кровать.

Бакс выглядел плохо. Его щеки Санта-Клауса, обычно такие розовые, стали бледными. Лицо как-то вытянулось. Серый спортивный костюм был помят. На рубашке виднелись темно-коричневые пятна. Один ботинок был развязан.

Режиссер сидел на краю сцены, изучая пюпитр. Все постепенно собирались на вечернюю репетицию. Время от времени он поднимал глаза, приветствуя входящих актеров.

Рена чувствовала себя отдохнувшей и лучше подготовленной для встречи с Баксом и с остальным миром. Весь день она провела одна, отдыхая и репетируя. В посылке из дома ей пришла одежда. Возможность носить свои собственные джинсы и свитер, надо сказать, заметно облегчала жизнь.

Поэтому, когда вечер начался с оскорблений Хэдди на пороге театра, Рена не принимала их близко к сердцу. Она не злилась, не бесилась, не смущалась, как того ждала Хэдди.

— Позволь открыть тебе дверь. Ты выглядишь такой измученной, — сказала Хэдди, стремясь распахнуть перед Реной тяжелую деревянную дверь театра.

— Благодарю, — ответила девушка, быстро проходя и не глядя на Хэдди.

Та пошла за ней довольно близко. Она говорила, отчаянно пытаясь разозлить Рену:

— Боюсь, ты вообще не дотягиваешь до премьеры! Почему бы не поберечь силы и не дать мне возможность поиграть сейчас?

Рена повернулась:

— Хэдди, никакие твои трюки не заставят меня отказаться от роли.

— Трюки? Какие такие трюки? — Хэдди не сумела скрыть радости, что добилась хоть какой-то реакции от Рены.

— И ты, и я — мы обе знаем, о чем я говорю, — ответила Рена спокойно.

— Ты провалишься, Рена! Правда провалишься! Ты просто нуждаешься в длительном отдыхе, — в голосе соперницы даже послышалась печаль.

Рена отвернулась и, не ответив, пошла по проходу.

— Мне не нужно хитрить, чтобы получить эту роль. Потому что у меня есть талант! — крикнула ей вслед Хэдди, разозленная сдержанностью Рены.

Пропустив мимо ушей колкости, Рена села во втором ряду. «Я не доставлю ей удовольствия и не буду расстраиваться, — подумала Рена. — Я могу быть такой же сильной, как и она. Даже сильнее».

Несмотря на то что была уже середина лета, в театре стояла серость. К Рене снова вернулась нервная дрожь, засосало под ложечкой. Это волнение говорило о том, что скоро она будет играть, доказывая вновь и вновь себе, Хэдди, Баксу и всем остальным — она достойна играть главную роль в пьесе.

Через некоторое время режиссер встал и поднял над головой пюпитр, прося таким образом тишины.

— Публика, публика, — кричал он, но голос его звучал слабо. Слова не разносились эхом, как обычно. — Извините, что отрываю вас от летних радостей, но надо репетировать.

Народ успокоился. Бакс говорил сегодня так тихо, что всем приходилось напрягаться, чтобы разобрать его слова.

Рене показалось, что Бакс, может быть, и не болен, но он был, конечно, бледным и чем-то подавленным.

— Мне неприятно признаваться, но я чувствую себя не намного лучше, чем Король Лир в известной пьесе, — между тем произнес режиссер. — У меня ощущение, будто я готов раздать все свое королевство. Единственная проблема заключается в том, что у меня нет королевства. Поэтому, я полагаю, нам все-таки придется репетировать.

Он замолчал на некоторое время, пристально вглядываясь в галерку. Пюпитр выскользнул из его рук и упал на пол, но он даже не нагнулся за ним.