|
- Здесь я впервые понял, что такое страх. - Вы были внутри? - Дроздовский посмотрел на дом. - Нет. - Невада поморщился. - Внутри? Что может быть страшного внутри? Допросы? Пытки? Что еще могут сделать люди с людьми? - Сломать жизнь, - тихо уточнил Семен Ефимович. Но Крус не услышал. Допил виски, потянулся и бросил бутылку под ноги спящей девушке. Закурил. - Нет, старик, внутри оно зарождается, кормится, прячется. Внутри его тайное логово, убежище, и оно не хочет привлекать к нему внимания. Зато когда оно выходит… - Кто «оно»? Невада опять не отреагировал на реплику собеседника. Повернулся и кивнул в сторону арки, под которой притаилась каменная голова. - В ту ночь я убил человека. Зарезал вон там, - еще один кивок, - потом затащил в арку, а сам пошел на Кузнецкий Мост, меня там машина ждала. Народу, как и сейчас, - ни души. Все спят. Я до перекрестка дошел… - Крус указал на выезд на Большую Лубянку. - И вдруг чувствую - накатывает. Страх. Нет - ужас. - Невада глубоко затянулся сигаретой, и старик увидел, что пальцы парня дрожат. - Свидетелей никого, все чисто, а меня трясет. Идти не могу, стоять не могу, ноги не держат, доковылял до стены, прикоснулся, только еще хуже стало. - Крус помолчал. - Я тогда понял, что оно из камня вылезло, из дома. Я к камню прикоснулся и голоса их услышал. Или мысли… «Молодец, говорят, Невада, кровью пахнешь…» И смеются. Вроде как с другом разговаривают… А меня трясет. До сих пор не понимаю, как я не обмочился? Крус бросил сигарету на асфальт, слез с капота и растоптал ее каблуком. Тяжело посмотрел на собеседника: - Чего молчишь, старик, не веришь? - Знаешь, с кем ты тогда- встретился? - негромко поинтересовался Дроздовский. Невада настороженно взглянул на собеседника: - Нет. - С Тремя Палачами, парень, с Тремя Палачами. - Семен Ефимович пожевал губами. - Они в этом доме кровь пили, мясо человеческое ели, души губили. Зла сделали столько, что когда смерть приняли… а смерть, парень, за ними долго ходила… Так вот после того, как эти трое ее приняли, - здесь остались, потому что ни туда, - Дроздовский поднял брови вверх, - ни туда, - взгляд на мгновение указал на землю, - им дороги не было. Никто этих тварей брать не хотел. Хриплый, царапающий голос старика и то, о чем он рассказывал, делали свое дело: Невада трезвел на глазах. - Но только ошибаешься ты, парень: сами Три Палача не выходят, их звать надо. Выманивать. С того места призывать, где они смерть приняли, где их кровь землю испоганила. - Откуда ты знаешь? - Я много чего о Москве знаю, - улыбнулся Семен Ефимович. - Я ведь местный. Дроздовский улыбнулся с искренним дружелюбием, но опомнившийся Крус уже почуял опасность. Старик, в одиночестве гуляющий по ночному городу; старик, знающий о Трех Палачах; старик… Невада молниеносно огляделся: людей по-прежнему нет, опустил руку в карман пиджака и сжал рукоять выкидного ножа. - Ты кто? И застонал от дикой, невозможной боли. Настороженность, подозрения, желание убить - все вылетело, растворилось в оглушающем приступе. Из глаз потекли слезы. Крус позабыл о ноже, позабыл о старике, схватился руками за вспыхнувшую нестерпимым огнем челюсть. - Черт! - завыл. - Черт!!! Но через мгновение стало легче. Боль не ушла, но перестала быть острой, вернулась способность думать. - Ты кто? - Я же говорил - Дантист,.- с прежним дружелюбием ответил старик. И осведомился: - Ты больше не хочешь меня убить? - Нет! - Вот и хорошо. Боль пропала окончательно. Крус тряхнул головой, сделал шаг назад, вытер слезы и злобно уставился на старика: - Чего тебе нужно? - Передашь Гончару вот это. |
